Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн Страница 52

7 октября «Адвенчер» и «Резольюшен» снялись с якоря, на следующий день прошли в виду острова Пильстарт, открытого Тасманом, а 21-го того же месяца достигли залива Хокс в Новой Зеландии.

Кук высадил там несколько пар животных в надежде, что они смогут акклиматизироваться в этой стране, и направился в дальнейший путь к проливу Королевы Шарлотты. Застигнутый жестокой бурей, он оказался разлученным с «Адвенчер» и увидел его вновь лишь в Англии.

5 ноября командир закончил починку повреждений, полученных его кораблем и, прежде чем пуститься в новое плавание в южные моря, пожелал выяснить количество и качество имевшихся у него продуктов. Как он установил, четыре тысячи пятьсот фунтов сухарей совершенно испортились и свыше трех тысяч были почти в таком же состоянии.

Во время своего пребывания в этих местах Кук получил новое доказательство – более исчерпывающее, чем прежние – того, что среди новозеландцев распространено людоедство. Один офицер купил голову юноши, недавно убитого и съеденного; при виде головы несколько туземцев выразили желание получить кусочек ее. Кук отдал им голову, и по той жадности, с какой они набросились на отвратительное кушанье, мог убедиться, что эти каннибалы испытывают огромное удовольствие, лакомясь блюдом, раздобывание которого сопряжено для них с большими трудностями.

26 ноября «Резольюшен» покинул Новую Зеландию и углубился в полярные области, где уже однажды побывал. Но насколько более трудной оказалась обстановка во время второй попытки! Хотя состояние здоровья команды было удовлетворительным, люди, ослабевшие после утомительных трудов, смогли бы, конечно, хуже сопротивляться болезням, тем более, что на корабле не имелось свежей провизии. «Резольюшен» шел без спутника, а в существование южного материка никто уже не верил. Таким образом, плавание носило, так сказать, «платонический» характер. Дело шло о том, чтобы получить окончательное доказательство отсутствия новых, хоть сколько-нибудь значительных земель в этих пустынных краях.

Первые льды встретились лишь 12 декабря, значительно южнее, чем в прошлом году. Начиная с этого времени, плавание изо дня в день протекало в характерных для высоких широт условиях. Ойдиди был поражен белым дождем – снегом, таявшим у него в руке; но его изумление перешло все пределы, когда он увидел первую льдину, которую принял за белую землю.

«Одно явление поразило его еще раньше в южной зоне, – сообщается в отчете. – Пока корабли находились в этих широтах, почти не бывало темноты, и в полночь мы могли писать при солнечном свете. Ойдиди едва верил своим глазам и твердил нам, что соплеменники сочтут его лжецом, когда он им расскажет о каменном дожде и о вечном дне».

Впрочем, у молодого таитянина оказалось достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому явлению, так как корабль дошел среди плавучих льдов до 71° южной широты. Лишь тогда, убедившись, что достигнуть материка, если бы даже он существовал, все равно было бы почти невозможно из-за льдов, Кук решил повернуть на север.

Все испытывали большую радость. На корабле не осталось ни одного человека, который не страдал бы сильным насморком или цингой. У самого командира появилась какая-то серьезная болезнь печени, вынудившая его слечь. В течение недели он находился между жизнью и смертью, и выздоровление его было долгим и мучительным. До 11 марта шли тем же курсом. Можно было представить себе общий восторг, когда на восходе впередсмотрящий закричал: «Земля! Земля!»

То был остров Пасхи Роггевена. Когда «Резольюшен» приближался к берегу, пораженным взорам мореплавателей прежде всего открылись те гигантские статуи, водруженные на берегу, которые когда-то вызвали удивление голландцев.

«Широта острова Пасхи, – пишет Кук, – расходится лишь на одну или две минуты с той, какая указана в судовом журнале Роггевена, а ошибка в долготе не превышает одного градуса».

Берег, состоявший из полуразрушенных мрачных скал, на-

поминавших глыбы железа, носил следы сильного подземного извержения. В центре острова, бесплодного и пустынного, можно было увидеть несколько отдельных плантаций.

Удивительно, что первое слово, произнесенное островитянами, когда они приблизились к кораблю и попросили бросить им конец, оказалось таитянским. Впрочем, все говорило о том, что жители острова Пасхи и Таити одного и того же происхождения. Как и таитяне, здешние туземцы были татуированы и одеты в ткани, напоминавшие те, что выделывались на островах Общества.

«Чтобы предохранить голову от действия солнца, – говорится в отчете, – островитяне изобрели несколько способов. Большинство мужчин носят обруч толщиной примерно в два

дюйма, заплетенный от края до края травой и сверху покрытый большим количеством черных перьев, украшающих шею птиц – фрегатов. [103]У других имеются огромные шляпы из перьев коричневого поморника, [104]величиной почти не уступающие громадным парикам европейских адвокатов; на некоторых, наконец, одеты простые деревянные кольца, с прикрепленными к ним белыми перьями чайки, развевающимися в воздухе. Женщины носят большую широкую шляпу из очень аккуратно сделанной циновки, изогнутой в виде конька с шишаком спереди и с двумя подвесками, свисающими сзади».

Равнина, которую исследовало несколько групп моряков, покрыта темными пористыми камнями и представляет унылое зрелище. Два – три вида чахлой травы, пробивающейся среди камней, хилые деревца – разновидность тутового дерева, гибискус, мимоза, несколько сортов бананов – вот и все представители растительного царства, встречающиеся среди беспорядочных нагромождений лавы.

Вблизи от места высадки возвышалась вертикальная стена из четырехугольных камней, сложенных по всем правилам строительного искусства и прочно скрепленных на долгие времена. Несколько дальше, посреди хорошо вымощенной площадки стояла монолитная статуя около двадцати футов в вышину и свыше пяти футов в ширину, изображавшая человеческую фигуру по пояс; она была очень грубой работы, с плохо изваянной головой, с едва намеченными глазами, носом и ртом; только уши, очень длинные, как диктовалось принятой в стране модой, имели более законченный вид.

Эти памятники, очень многочисленные, по-видимому, не были воздвигнуты и изваяны тем народом, который встретили англичане, или же он успел сильно выродиться. Впрочем, если жители не поклонялись статуям, все же они относились к ним с некоторым почтением, так как проявляли недовольство, когда кто-нибудь вступал на окружавшую их мощеную площадку. Гигантские часовые охраняли не только берег моря. Они попадались и на склонах гор, в расщелинах скал; некоторые стояли или лежали на земле, поваленные в результате какого-нибудь сотрясения, другие еще не были окончательно отделены от скалы, в которой их высекали. Какая внезапная катастрофа прервала эти работы? Кого изображали монолиты? К какой далекой эпохе восходят эти свидетельства деятельности народа, который навсегда исчез или воспоминания о котором затерялись во тьме времен? Навеки неразрешимая тайна!