Красный Корсар - Джеймс Фенимор Купер Страница 51

Смелый авантюрист не закрывал глаза на эти роковые, слишком хорошо знакомые ему признаки. Едва атмосфера испарений внезапно окутала таинственное видение, так часто рассматриваемое им, как раздался его сильный властный голос:

– Встать! Встать! Взять на гитовы ^[33] все паруса! Взять их все, до последнего лоскутка от носа до кормы! За работу, друзья, смелее!

Уайлдер говорил так, чтобы разбудить задремавших и воодушевить нерадивых.

Лишь только он увидел, что люди на ногах, он стал отдавать приказания со спокойствием и энергией, как того требовали обстоятельства.

Команде «Каролины» был понятен такой язык, и она с особенным удовольствием откликнулась на распоряжения капитана, так как все матросы осуждали новоиспеченного командира за то, что он не учитывает опасностей приближающейся непогоды. Но матросы недооценивали острый глаз и наблюдательность Уайлдера. Он действительно позволил кораблю развить небывалую скорость, но ведь это не привело ни к каким неприятностям. А теперь все судно откликнулось на команду! Слышались громкие голоса матросов, пытающихся перекричать рокот волн. Приказания отдавались спокойно и направляли все действия в нужную сторону. Вскоре огромные паруса были подтянуты к реям, на которые их быстро укладывали, и теперь «Каролину» несли вперед только нижние, самые прочные паруса. Каждый матрос старался изо всех сил, выполняя четкие распоряжения командира. Затем все ненадолго замерло. Все устремили свои взгляды в ту сторону горизонта, где появились первые признаки непогоды.

Темная точка неизвестного корабля исчезла в неопределенном свете, который в эти минуты распространился над морем как колеблющийся, таинственный туман. Сам океан, казалось, говорил о близкой резкой перемене. Волны уже не разбивались в блестящие пенистые гребни, черные массы воды поднимали свои угрожающие волны на востоке. Ветер, недавно свежий и мощный, становился тише, словно робея перед более грозной силой. Затем наступила зловещая тишина, и в этот момент неожиданный свет блеснул над морем, озаряя ужасающую темноту океана, и вдали послышался грохот, подобный отдаленному раскату грома. Матросы смотрели друг на друга испуганными глазами и, казалось, оцепенели, как будто само небо посылало им грозное предупреждение. Но их командир, спокойный и более проницательный, придал иной смысл этому сигналу. Он сжал губы и гордо, презрительно прошептал:

– Может быть, он думает, что мы спим? Сам уже пострадал и предупреждает нас! А мы что, бездельничали всю ночную вахту?

Уайлдер прошелся по палубе, переводя взгляд с одной стороны горизонта на другую, с воды, черной и неподвижной, – на паруса, с команды, притихшей в тревоге, – на реи, колыхающиеся над его головой, словно карандаши, очерчивающие удивительные рисунки на фоне темных туч.

– Убрать нижние паруса! – подчеркнуто спокойно приказал Уайлдер. – Убрать оба! Все на марсы к нижним парусам! Убрать их быстро!

Матросы прекрасно понимали свою задачу: тут же двадцать из них уже понимались по вантам, ловко карабкаясь, как обезьяны. Через минуту мощные паруса были свернуты и закреплены на реях. Снова стало тихо.

«Каролина» тяжело шла по волнам, уже не подталкиваемая ветром. Вода била о борта судна, а на гребнях волн стекала с палубы в океан. Все вокруг – в небе, в море, тревожные лица – подчеркивало напряженность момента. В это время вынужденного ожидания помощники снова подошли к капитану.

– Какая ужасная ночь, капитан Уайлдер, – сказал Иринг, приближаясь и по праву старшинства заговорив первым.

– Я видел еще более внезапные перемены ветра, – ответил Уайлдер.

– Правда, мы вовремя убрали паруса, но такая перемена ветра очень опасна, даже для опытных моряков!

– Да, – вмешался Найтхед хриплым голосом, – как раз в такую же ночь я видел, как бездна поглотила «Везувий». Он глубоко погрузился в океан.

– Да, и такая же была погода, когда разбилось гренландское судно у Оркнейских островов – в самый мертвый штиль.

– Господа, – Уайлдер подчеркнул это обращение, – в чем дело? Нет же ни малейшего дуновения.

Возразить было нечего. Оба помощника во всех реальных явлениях этой ночи видели основания для суеверного страха, обуявшего их. Они, правда, не проявляли слабости, держались довольно мужественно. Но Иринг невольно выдал себя:

– Да, корабль в порядке, но мы увидели, как нелегко вести груженое торговое судно так же быстро, как корабль-летун, о котором ничего неизвестно: ни кто капитан, ни его курс, ни осадка.

– Да, – согласился Найтхед, – для торгового судна «Каролина» очень быстроходна. Мало невоенных судов, которые могли бы с ней потягаться. Но в такую погоду поневоле задумаешься. Видите этот сероватый свет, – продолжал он, – который движется на нас? Скажите мне, идет ли он со стороны Америки или же от неизвестного корабля, который непонятно зачем так долго оставался у нас под ветром, а теперь взял курс на нас или, по крайней мере, готов взять? Хотел бы я, чтобы, если за мной идет судно, капитан его был мне знаком.

– Это ваш вкус, мистер Найтхед, – сдержанно отозвался Уайлдер, – мне не обязательно его разделять.

– Да, да, – добавил более дипломатичный Иринг, – в военное время да еще с каперским свидетельством ^[34] каждый может захотеть встретиться с неизвестным судном. Но я, хоть и англичанин, лучше бы скрылся в тумане, так как не знаю, ни какой оно национальности, ни куда следует. Это ужасное зрелище для утренней вахты! Я всегда видел восход солнца на востоке – и все было нормально, но ужасен день, когда солнце взойдет на западе. Ах, капитан Уайлдер, я охотно отдал бы владельцам мое жалованье за последний месяц, хоть заработал его в поте лица, чтобы только узнать, под каким флагом идет это неизвестное судно.

– Француз, испанец или сам дьявол – но он идет! – вскричал Уайлдер. Потом, повернувшись к безмолвной настороженной команде, он крикнул голосом, исполненным страшной силы и энергии:

– Притяните реи вперед! Притяните, друзья, крепче и сильнее!

Это был крик, смысл которого понял каждый. Все нервы и мускулы напряглись, чтобы подготовиться к наступающей буре. Никто не произнес ни слова, все напрягли свои силы и умение, как бы соперничая друг с другом. Нельзя было терять ни мгновения, не было руки, которая не была бы необходима, для которой не нашлось бы дела.

Прозрачный роковой туман, уже четверть часа собиравшийся на северо-западе, летел теперь на них с стремительностью лошади, рванувшейся на арену. Воздух утратил влажный привкус восточного ветра, но начался легкий ветерок – предвестник надвигающегося шквала. Вот послышался глухой, страшный рокот океана, и его поверхность покрылась блестящей пеной. Мгновение спустя бешеный ветер со всей силой обрушился на измученную тяжелую массу «Каролины».