Тайны острова Пасхи - Андрэ Арманди Страница 51

Корлевен закрыл глаза, потом продолжал:

― Он заговорил только при шестом повороте палки!.. Кости трещали... это было ужасно! Я передал палку Флогергу при пятом повороте... я, понимаете ли, больше не мог. Но после того, что вы мне сказали, это надо было сделать! Все равно, знаете ли: Флогерг... жалею я тех, которые попадут ему в руки. Черт побери!.. Его, вероятно, заставили жестоко страдать когда-то... Какое хладнокровие в пытке! Теперь, ― закончил он, отдуваясь, ― знаете ли вы тайну этой второй двери?

Я оказал, что знаю. Он облегченно вздохнул.

― А, тем лучше! Я боялся, что придется начать сначала!

― Все, как я думал, ― сказал доктор, обошедший всю пещеру, ― остров ― гранитная складка первой эры; катастрофа должна была произойти в третичную эпоху, потому что первый кратер покоится еще на эоцене. Что же касается последнего извержения, то оно произошло недавно: от шести до восьми тысяч лет тому назад, не более того. Мне хотелось бы теперь посмотреть на склеп с золотом; геологическое строение его должно быть очень замечательно. Чтобы открыть вход, надо, не правда ли, нажать эти глаза?

Я объяснил действие механизма и опасность при повороте статуи.

― А когда попадешь внутрь? ― спросил доктор.

― Статуя двойная и действует в обоих направлениях; но один только жрец знает секрет, запирающий движение этого механизма.

― Тогда надо спросить у него, ― сказал Кодр и взглянул на Корлевена.

― Ах, нет! Не будем больше ничего спрашивать у него, ― ответил товарищ. ― К тому же нам нужен широкий проход для предстоящей работы, так как, если я верно понял, теперь только по очереди можно проникать в склеп, а это неудобно. Гораздо проще ― динамит. У нас среди продовольствия есть два ящика его.

― Пусть так, ― сказал доктор, ― но кто за это возьмется?

Я, как инженер, умел буравить и закладывать мины; Корлевен мне поможет.

― Но только не надо разрушать этот кратер, ― сказал доктор, ― потому что если вода озера прольется в глубину вулкана, то от давления пара весь остров может взлететь на воздух. Для этого нет необходимости, чтобы вода достигла центрального огня: температура повышается на один градус через каждые 33 метра глубины, а значит, достаточно 3000 метров, чтобы она превратилась в пар, и 16000 метров, чтобы она приобрела совершенно невероятную силу. Я предполагаю, что именно этой огромной силой пользовались они когда-то здесь, чтобы выполнять свои гигантские работы; но все было разрушено последней катастрофой.

― Мы не разрушим ничего, отвечаю за это, ― сказал я доктору. ― Мы заложим мину с внутренней стороны склепа и опрокинем статую на эту сторону.

Мне хотелось поскорее укрыть Эдидею от его взглядов. Когда я положил бедное ее неподвижное тело на колени статуи, я увидел, как Кодр направился ко мне, чтобы остановить меня; но Корлевен приблизился к нему:

― Я буду стеречь, ― сказал он ему в полголоса, успокоив меня улыбкой соучастника.

Ах! Пусть гном не пробует отнять ее у меня, потому что я сумею сделать тогда бессильными флюиды его страшных глаз. И я с яростью вонзил мои пальцы в глаза статуи.

* * *

Теперь она лежит разбитая тяжелым падением, поднявшим груды пыли. Голова с двойным лицом, голова Януса, беспощадная и жестокая, оторвалась от туловища и покатилась в устье вулкана. Мы слышали, как она подскакивает и падает все глубже я глубже, и удары эти, повторяясь и усиливаясь, казалось, посылают нам какое-то отдаленное проклятие.

― Уф! ― с облегчением сказал Флогерг. ― Ни за что на свете не хотел бы я быть на вашем месте, Корлевен. Да простит вас эта кошка.

Входя в склеп, он обошел разбросанные каменные члены чудовища, чтобы не коснуться их ногою.

― Вот Инти, а здесь вот Гака, Уарми, а тут Ики, Гигуа, ― восторгался доктор, освещая лучом факела первые статуи. ― Они все здесь. Ах, какое чудо!

― Из золота! Все из золота! Есть на что купить целый мир! ― воскликнул Флогерг своим трагическим голосом.

Гартог приподнял одну из статуй.

― Приблизительно тридцать пять кило, ― сказал он, ставя ее на место, ― я насчитал восемь рядов в высоту. Сосчитаем теперь количество статуй в ряду. Надо составить инвентарь.

И он вынул из кармана записную книжку. Корлевен отвел меня в сторону:

― Как поступите вы с девушкой? Если Кодр заберет ее, то я думаю, что он набьет из нее чучело для своей коллекции.

― Пожалейте меня, Корлевен, не насмехайтесь!

― А разве я насмехаюсь, черт побери! Ученый, в азарте от своей науки, уже не человек. Он вырезывает нежные и верные глаза у несчастной собаки, чтобы изучить глазное яблоко и пересадить его мартышке, если это окажется нужным. Подумали ли вы о своем положении?

Мой кошмар! Сеть для бабочек, булавка, пробка, дрожащие руки!..

― Пусть попробует! ― мрачно ответил я.

― Разумеется, но что сможем мы предпринять против него? ― сказал Корлевен. ― Помните его слова: «Я не допущу!..», а также и тон, какими он их произнес. Надо понимать этого человека; в конце концов это его доля, которую мы хотим украсть у него.

― Разве вы тоже против меня, капитан?

― Я сказал «мы», Веньямин, и сказал этим достаточно для того, кто хочет понять. Может, я и не сделал бы этого, но женщина ― это ваша ахиллесова пята. Пусть старик собирает черепа, но коллекционировать живые, мыслящие, любящие существа ― это, пожалуй, значит заходить чересчур далеко. Я готов помочь вам, товарищ, но как?

― Дать ей возможность бежать из грота!

― И предоставить ее нежным рукам Корето, которая выпустит из нее кровь ударами хлыста, не так ли? Великолепный план! Не говоря уж о том, что эта прекрасная голубка командировала по вашим и моим следам господина Синдиката, поцелуй толстых губ которого она, по-видимому, согласилась принять в обмен за наши две шкуры. Он бродит теперь в окрестностях Раотагаи, и я уже видел, как об скалу расплющились две пули, предназначенные для моей головы. Этот парень стреляет неважно, что для меня довольно приятно.

― Что же делать тогда?

― Я об этом много думал. Мне кажется, что самим простым было бы сделать вид, что подчиняешься, все время тщательно оберегая ее до самого возвращения или до ближайшей гавани. А потом ― уметь выждать или вызвать благоприятный случай, и тогда действовать. На двух других наших товарищей не приходится слишком рассчитывать до дня раздела сокровища; надейтесь только на себя и на меня...

Как и всегда, его веселый оптимизм и спокойная сила успокоили мою тревогу. Что было бы со мною, если бы у меня не стало этого большого решительного товарища, мягкого и спокойного?