Кладоискатель и доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков Страница 51

Относительно концлагерей у меня имелось свое мнение. Родился я, к счастью, поздно, чтобы их сравнивать, но мне почему-то кажется, что отечественные были не лучше фашистских. Только за период, прошедший с эпохи Гитлера, германские пенитенциарные учреждения шагнули далеко вперед в плане благоустройства и уважения к правам граждан, а наши остались на прежнем уровне, да еще, по высказываниям зоновских пенсионеров, сильно изгадились.

— …Насчет того, чтобы Ленинград с землей сровнять.

— Что-что? — погруженный в свои мысли, я прослушал.

— Я говорю, ерунда все это, чепуха на постном масле, что Гитлер приказал не оставить от Ленинграда камня на камне. Комиссарская пропедевтика.

— Как?

— Пропагандистская педерестическая проповедь, — расшифровал Аким. — Мой батя такое словцо придумал.

— Что ж, исчерпывающе точно. — Словечко для обозначения бесстыдной пропаганды, переполненной тенденциозными искажениями, было хорошее. — Имела место подобная идеологическая педерсия насчет Ленинграда, — констатировал я. — Ты сам пришел к такому выводу или опять батя подсказал? Он у тебя, я вижу, умный человек был.

— Своей головой додумался, — хмыкнул Аким. — Что у меня тентель, совсем тю-тю? Неужели неясно, что если бы город хотели уничтожить, то за три года осады это могли сделать раз сто. Сровняли бы так, что даже подвалов не осталось бы, как в Сталинграде. Ведь пригород, где велись боевые действия, был полностью сметен. Потом уже все лесом заросло и заново обстроилось. Те же деревья — по пригороду они в основной массе моложе пятидесяти лет, а в центре Петербурга полно очень старых.

— Логично, — подтвердил я. — Все признаки указывают на справедливость твоих выводов.

— Вот и я о том, — с напором заговорил Аким, на практике применивший метод дендрохронологии, сам того не подозревая. Он был исключительно смекалист и делал очень верные умозаключения без всякого исторического образования. — Немцы Ленинград втихую очищали от жителей: заблокировали и морили голодом. Зачем уничтожать огромный портовый город? Адольф был не настолько глуп, чтобы отдавать такие приказы. Подобная херня могла прийти в голову только нашим пропагандистам. Брехали, пидорасы, невзирая на очевидные факты. Например, исторический центр почти не был разрушен, старые дома на Васильевском острове и Петроградской стороне стоят целые.

— Их восстанавливали, — заметил я. — На гранитных парапетах мостов и колоннах Исаакия до сих пор сохранились выбоины от осколков.

— Случайность, — смутить Акима было непросто, — на войне вообще полно случайностей. Бомбили-то в основном зенитные батареи и места скопления военных. Уничтожать памятники культуры не могло взбрендить даже бесноватому фюреру. Разве что нашим комиссарам. Как бы над ним ни изгалялись после его смерти жиды, я в их болтовню не поверю. Я все доказательства своими руками из земли доставал, поэтому мне насрать на пропедевтику.

— Но щербины на Исаакиевском соборе имеют место?

— Там зенитки стояли, — отмахнулся Аким. — К тому же были случайные бомбежки, когда летчики сбрасывали груз не по назначению из-за обстрела тех же зениток или наши истребители их пугали. Вот и спешили избавиться от лишней тяжести, чтобы горючего хватило обратно долететь. А наши летчики «юнкерсам» покоя не давали, особенно когда из Горелово на место нынешнего Сосновского парка аэродром перебросили, поскольку отступали.

— Было дело. — Я знал Сосновку как свои пять пальцев. — Как-то давно я там на болотах, что у Тихорецкого проспекта, на сожженный блиндаж наткнулся. Патроны от «нагана» нашел.

— Жил, что ли, рядом?

— Вырос там.

— Забавно, — улыбнулся Акимов. — В Сосновке, наверное, можно копать. Там, похоже, бои шли.

— Навряд ли, — неуверенно сказал я, — уж слишком близко к городу.

— В сороковых годах это место еще не было городом, — резонно возразил Аким. — Там был лес. Немцы вполне могли дойти до аэродрома. Чего ты хочешь, если линия обороны проходила по Кировскому заводу?

— Так ведь это южное направление. — Я помешал в котле бурлящий супец, он был почти готов.

— А Сосновка была тогда дальней окраиной. Это я к тому, насколько фрицы к городу близко подошли. До Стрельны можно было на трамвае доехать, прямо в немецкую комендатуру, а это уже тыл! Касаемо Сосновского парка, я думаю, война там все же была. Чего ты хочешь, если на Суздальском проспекте, когда его строили, находили стреляные немецкие гильзы!

Тут даже я, поднаторевший в языковых баталиях, не мог ему прекословить. Акимов познавал историю с лопатой в руках, как заправский археолог. Он был своего рода экспертом по Великой Отечественной. Я завидовал ему. У меня такого мощного опыта не имелось. Очевидно, для этого было необходимо воспитываться в семье трофейщика.

И очень Родину любить.

— Странно, что ты по примеру Глинника не носишь фельдграу, — расплющил я на щеке очередного комара, — прикид красного партизана с твоими убеждениями не сочетается.

— А я так над ними стебусь! — загоготал Аким, хлопая себя по коленкам.

— Взаимно, — пробормотал я, и тут пришли наши.

С ними притащилось большое черное существо. Сначала я подумал, что они захватили в плен лешего, но, приглядевшись, узнал в существе Балдориса, только он был покрыт коркой торфа. Навернулся в болото. Оступиться на картах просто. В результате собрал на себя все трясинные нечистоты. Балдорис грузно ступал. В ботинках у него чавкало.

— Ого, да ты весь в говне! — приветствовал я Бал-дориса.

— Поистине в говне. — Болт аккуратно положил на свой рюкзак револьвер и стал разуваться.

Я разлил суп по котелкам. Шобла принялась жрать. Балдорис развесил куртку, штаны и рубашку вокруг костра, затем присоединился к нам, шуруя ложкой с удвоенной энергией. Должно быть, купание в болоте возбуждало аппетит.

Незаметно подкрались сумерки, ознаменовавшие конец рабочего дня. Он, несмотря на смурное утро, выдался удачным. Нашли цинк патронов, две винтовки и револьвер. По синявинским меркам это было неплохо, и мы остались довольны.

На свежем воздухе пробило на жор. Супа показалось мало. Достали сосиски, помидоры и сало. Стали жарить шашлыки. Крейзи почти воплотил в жизнь каннибальские замыслы Пухлого. Во всяком случае, сильно к ним приблизился. На щуп, который он использовал вместо шампура, были нанизаны похожие на пальцы сосиски, какие-то палые листья и фрагменты ископаемого позвоночного столба. С гигиеной Сашка был не в ладах. Я вспомнил, как он однажды откопал сапог, содержащий вместе с останками какую-то необыкновенную солдатскую ложку. Ничтоже сумняшеся Крейзи обтер находку о штаны и сунул в карман. Вечером он этой ложкой ел. Слава Богу, из своего котелка, иначе мы бы его убили. Пухлый все равно надавал Крейзи по шее, но Сашку это не остановило. Он оказался упрямым до безумия. Ложка была самодельной, удобной и приметной. Я ее узнал сегодня.

Крейзи был до омерзения небрезглив. Он обгладывал сосиски со щупа, задевая зубами обугленные позвонки. Балдорис воротил от него рыло. Одежда его подсыхала, распространяя вонь горелой тухлятины.