Князь Кий: Основатель Киева - Василий Седугин Страница 50

Князь поселил Колывана в лучшую горницу дворца, приставил самых лучших слуг. На каждом шагу, ему оказывали почёт и уважение. Рассудочного и расчётливого Колывана это нисколько не тронуло, л только ещё больше насторожило. Сохраняя безмятежный и приветливый вид, он, однако, внутри напрягся, как тетива лука, готовый к любым неожиданностям. Он всё больше и больше приходил к выводу, что князь собирается вести с ним переговоры дополучить важные уступки.

Предчувствие его не обмануло. На третий день он был приглашён в горницу князя, где за столом сидели сам князь и Кий. После обмена приветствиями и улыбками Яросвет стал говорить о трудностях в обороне Руси и необходимости создания государственного войска.

— Тут мы с Кием прикинули и пришли к выводу, что не столь обременительным было бы, если каждое племя направило в Родню по тьме (десять тысяч) своих воинов на летний период, а мы со своей стороны их обучили греческому строю под руководством боспорских советников.

Сердце у Колывана упало и покатилось куда-то в бездонную темноту. Ему стало трудно дышать. Он расстегнул ворот рубашки. То, что он ожидал в далёком будущем, при княжении Кия, начиналось сейчас, сию минуту, здесь, за столом. Началось неожиданно, хотя он и готовил себя к этому.

Он ответил не сразу. По своей привычке, начал вести разговор издалека, с раздумий и рассуждений, тягуче и нудно, ходя вокруг и около.

— Конечно, — начал он, — мысль о создании единого войска очень дельная и привлекательная. Она давно носится в воздухе. Помнится, я ещё был мальчишкой, когда приезжал со своими родителями на вече в Родню; шнырял между мужиками, которые казались мне настоящими великанами; тогда тоже раздавались предложения об организации мощного войска, которое смогло бы накрепко закрыть от врагов наши границы...

Он ещё долгое время рассуждал о своём детстве, какие мысли одолевали его, ребёнка, потом перешёл к высказываниям отца, братьев, дядей и других родственников, постепенно, настойчиво внедряя мысль, что исстари племена жили вольно и благодаря их добровольной и бескорыстной поддержке крепла великая Русь.

Яросвет хмурился, Кий с едва заметной улыбкой в упор рассматривал испитое лицо Колывана, терпеливо слушал его скрипучий голос. Ни тот, ни другой ни одним словом не прервали его, давая полностью высказаться.

— Думаю, подытоживая вышесказанное, следует заметить, — медленно, раздумчиво продолжал Колыван, — что рано поднимать этот вопрос на государственном уровне. Народ привык к вековой вольности и не поймёт ущемления своих прав, которые идут от дедов и прадедов наших. Надо, как и ранее, князю опираться на вождей племён, которые аккуратно платят дань, защищать их от многочисленных врагов, окружающих границы наши. Может следует повторить походы против них, такие же, какие мы совершали под командованием Кия. Я бы первым поддержал такое начинание. На большее пока племена не способны, да и, насколько я знаю, просто не пойдут ввиду сложившихся внутри них обычаев и традиций.

Наступила долгая пауза. Колыван невозмутимо мял пальцам неизвестно откуда взявшийся у него мякиш хлеба и внимательно смотрел на него, будто в нём сосредоточилась сама суть его помыслов в этот момент; Яросвет не двинулся и, склонив голову набок, о чём-то сосредоточенно думал; Кий откинулся на спинку кресла и насмешливо рассматривал Колывана. Задал прямой вопрос:

— Так ты, значит, против единого войска?

— Против. Потому что это идёт вразрез с вековыми обычаями нашего народа.

— Обычаи разные бывают. От некоторых следовало бы отказаться.

— Деды веками жили по ним и нам завещали их хранить.

— В том числе, например, такую традицию — платить дань Аварии? Ведь мы платим её десятилетиями.

Колыван промолчал, продолжая невозмутимо заниматься хлебным мякишем.

— Может, у тебя есть какие-то свои собственные соображения по укреплению государства? — спросил Яросвет.

— Никаких других соображений у меня нет, — категорично заявил Колыван.

Переговоры закончились ничем, а на другой день Колыван уехал.

После его проводов, когда князь медленно поднимался по ступенькам красного крыльца, Кий произнёс:

— Он не уступит, я знаю. Раз он так сказал, то будет стоять до конца.

— Выходит, хороним свои планы?

— Ни в коем случае. Надо его заставить силой.

— Нет, — возразил Яросвет, — на пролитие крови родичей я не пойду никогда.

— И не надо, — возразил Кий. — Просто мы соберём войско, двинем против него и покажем, что он остался в одиночестве. И тогда он сдастся.

— И какие же силы мы двинем?

— Княжескую дружину — раз. Войска Щёка — два. Тысячу-две прихватим у северян. Ну и разумеется — войско моего племени. На сражение он не решится, иначе мы его потреплем, как котёнка. И таким образом приведём к покорности.

— Щёк пойдёт против Колывана?

— Думаю, да. Но надо предварительно переговорить. Хорошо бы тебе. Слово княжеское для него много значит. Или поедем вдвоём.

Но Яросвет решительно отказался.

— Трястись на старости лет... Нет уж, езжай один. Вы же братья.

«Где не надо, он шустрый. А тут старичком прикидывается, — недовольно подумал Кий. — Лукавый мужичок, другого не скажешь».

Делать нечего, пришлось в Смоленск ехать одному. Щёк оказался на охоте и явился на другой день после его приезда. Тотчас запалили костёр, стали жарить тушу кабана. Одуряющий запах мяса напомнил Кию походную жизнь. Странная натура человеческая: чем дальше в прошлое уходят события, тем легче забываются трудности и в памяти остаются только приятные воспоминания. И сейчас, сидя плечо к плечу возле костра, Кий и Щёк вспоминали различные эпизоды военной жизни, и они казались необыкновенно увлекательными, и им порой казалось, что происходило всё не с ними, а с кем-то другим или в каком-то другом мире.