Камень ацтеков - Александр Михайлов Страница 50

— Заткнись.

— Тебе ее не спасти. Положи мушкет, идиот! Где ты его раздобыл, негодяй несчастный?

— Купил на деньги, вырученные за глаз Камаштли, и ночью спрятал тут, под соломой.

Баррет всмотрелся в толпу и нашел глазами хрупкую, словно бы изломанную фигурку. «Странно, — подумал он. — У меня вроде бы что-то болит изнутри. Точно — это ноет мое сердце. Бедная Лус, она идет сейчас своими босыми ножками по раскаленной земле… Да что же делать-то? Если пристрелить какого-нибудь солдата или монаха, все равно не останется времени перезарядить мушкет».

— Баррет, ты, как я посмотрю, распустил сопли, — мрачно буркнул Ланда. — Даже не думай, а то и сам погибнешь, и меня утянешь за собой.

— Молчи.

— Мне тоже очень жаль несчастную Лус, но наша жалость нужна ей сейчас как вода от ливня позапрошлого сезона. Впрочем, вода-то и пригодилась бы — она могла бы залить костер. Это все отличный сюжет для драмы в трагическом стиле…

— Ты сейчас дождешься.

— Да я просто шучу от страха. Смотри! Ее привязали к столбу. И опять лезут к ней с уговорами. По-моему, ей стоит покаяться. Это дает более легкий род казни. Впрочем, бедняжка всегда была слишком горда, к тому же она сейчас тронулась рассудком и едва ли понимает, что происходит. Ну вот, инквизиторское красноречие ушло впустую. Сейчас в дело вступит палач…

— Пора. Я обещал ей кое-что.

Баррет взялся за мушкет, и прицелился прямо в желтое санбенито.

— Питер, нет!

Ланда повис у англичанина на руке.

— Не делай этого, ты, дьявол, безумец!

— Я не позволю, чтобы она мучилась в огне.

Баррет оттолкнул Ланду так, что тот отлетел к краю карниза.

— Погоди!

— Ты мне надоел.

Испанец, получив пощечину, прижал руку к щеке.

— Вот этого я тебе не забуду и не прощу никогда.

— Хорошо. Если выживем, то потом подеремся.

Ланда в отчаянии закрыл пылающее лицо руками. Потом вскочил и с ловкостью кота вцепился в Баррета. Оба они упали и теперь катались по крыше, рискуя сорваться вниз. Заряженный мушкет бесполезно лежал у карниза.

— Пусти!

— Не пущу. Не делай глупостей.

Англичанин ударил испанца еще раз, в висок, не очень сильно, но так, что полуоглушенный Эрнандо разжал руки.

Баррет встал, поднял мушкет, установил его на сошку и прицелился…

— Черт возьми, слишком поздно.

Хворост уже занялся огнем. Палач бросил факел в костер, отошел в сторону и скрестил на груди руки. Доминиканцы отступились, прикрывая бледными ладонями слегка опаленные лица. Веер жгучих искр взметнулся под бризом и просыпался на их выбритые макушки.

— Лус! Лус, прости меня!

— Дурак, она тебя не слышит.

Силуэт Сармиенто — комок, охваченный огнем, — был похож на сгорающую в пожаре птицу.

— Знаешь, что значит «sarmiento» на кастильском? — вдруг спросил Ланда. Глаза испанца странно остановились, огонек безумия разгорелся в них. — Это «виноградная лоза». Засохшие лозы люди бросают в огонь. Это обычное дело, Питер.

Баррет молча развернулся и ударил Ланду под ложечку.

Тот упал, где стоял, но тут же неловко сел, придерживая ребра.

— Пожалуйста, не надо драки. Ты уже колотил меня достаточно.

Баррет больше не смотрел в сторону Эрнандо. Он бросил мушкет и не отрывал взгляда от ревущего костра. То жалкое и безжизненное, что еще горело у столба, больше не было Лусией.

— Я сейчас сделался клятвопреступником.

— Пошли отсюда, — печально предложил де Ланда. — Не горюй, клятвопреступления — совершенно обычное дело.

Англичанин, не слушая приятеля, поднял мушкет, положил его на сошку, прицелился и спустил курок испанского замка. Пыль, попавшая в глаза, мешала как следует видеть. Грохот выстрела раздался над полем. Пуля, предназначенная инквизитору, пролетев двести пятьдесят ярдов, миновала его грудь и попала прямо в шею низкорослому Мунтрале. Тот хлопнулся животом вперед и больше не шевелился.

— Вот это выстрел! А теперь бежим! — закричал де Ланда.

Они вместе, бросив мушкет, скатились по лестнице и пустились прочь.

Мгновенная паника охватила толпу.

— Пираты! — кричал кто-то.

— Англичане! — в том ему вопил другой.

— Они штурмуют укрепления!

— Они перебили гарнизон!

— Они грабят склады…

— Морган Жестокий вернулся!

Городская стража и помощники Святой палаты в растерянности озирались, не видя врагов. Началась давка, слабых оттеснили едва ли не в горячие угли. Веяние паники пронеслось над полем.

— Стойте! — крикнул главный инквизитор Картахены, и этот грозный голос сумел перекрыть шум испуганной толпы.

— Стойте, испанцы! Разве вы овцы? Мы под защитой крепости Сан-Фелипе-де-Баррахас. Смотрите на меня — вот я, перед вами. Стою на открытом месте, и под одеждой нет лат. У меня есть вера, и мне не нужна другая защита…

Отвага старого доминиканца отрезвила солдат и горожан. Шум понемногу утих. Останься Баррет на месте, он бы, пожалуй, успел перезарядить мушкет и, заодно с Мунтралой, пристрелить ненавистного инквизитора. Впрочем, оба они — и англичанин, и Ланда — уже почти достигли берега.

Там возле кромки прибоя темнела небольшая парусная лодка — ланча. Питер прищурился и прикрылся от солнца, рассматривая кучку рыбаков. Они только что выгрузили сети и присели перекусить. Забытый всеми бочонок для воды (и, возможно, не пустой) валялся на песке. Баррет вытащил из-за пояса пистолет с испорченным замком и направил его в лоб пожилому метису.

— Брысь отсюда, речная крыса!

Безоружные люди не заставили себя упрашивать. Они, бросив сети, улов, повозку и смирного ослика, пустились бежать и поспешно скрылись в тростниках.

Баррет забрал воду и влез в лодку, однако предварительно бесцеремонно затолкал туда де Ланду.

— Куда ты собрался уплыть?

— На Тортугу, черт тебя побери.

— На Тортугу?! Чокнутый — на этой скорлупке пересечь Карибское море…

— У меня нет выбора. Впрочем, лодка в хорошем состоянии и выглядит довольно прочной.

— Прощай, я вылезаю на берег.

— Как бы не так. Ты поможешь мне возиться с парусом.

Баррет крепко толкнул испанца, мешая ему выбраться. Морская пена облепила их обоих.

— Да ты что, Питер! Я ничего не умею, не разбираюсь в парусах, да и что я стану делать на пиратском острове?!

— Не важно. Об этом подумаем по дороге. Вперед! Олоне сумел в обычном каноэ проплыть от Юкатана до Тортуги, а я собираюсь сбежать из Картахены. У нас есть вода, найдется и пища. Не трусь! Или ты предпочитаешь симпатичный костер?