Восточный вал - Богдан Сушинский Страница 50

Стоило взглянуть на этого огромного, более чем двухметрового роста, увальня, на его непомерной ширины безформные плечи, напоминающие два взваленных на плечи нормального человека полупустых мешка; чтобы уже при этом зрелище поразиться внешности Крайза.

Но главным раздражителем чувств человеческих все же выступало лицо Крайза, точнее, то, что у остальных людей обычно называлось лицом. Дело в том, что еще в школьные годы лицо и значительная часть тела этого человека были сильно обожжены. Причем получилось так, что со временем подбородок Крайза почти сросся с грудью, являя миру поистине жуткую маску из затвердевших кусков изуродованной ткани, мясисто-пепельных шрамов и уродливых фурункулов, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы ужаснуться и возненавидеть, раз и навсегда возненавидеть это «Фризское Чудовище».

— Почему меня называют унтерштурмфюрером? — губы Фризского Чудовища были ужасающе искорежены, поэтому общался он с миром каким-то странным шепеляво-сюсюкающим басом. И почти после каждого слова с таким рыком прочищал свою гортань, что заставлял вздрагивать даже тех, кто, казалось бы, давно должен был бы привыкнуть к его манере и говорить, и шумно, хотя и полуутробно, дышать.

— Есть приказ обергруппенфюрера Кальтенбруннера о назначении вас начальником особой, секретной «Лаборатории призраков».

— «Лаборатории призраков»?! — Гримасу, которая вырисовалась на чудовищно изуродованном лице Крайза, трудно было назвать улыбкой, даже если за эталон красоты ее принимать улыбку Квазимодо.

Но все же, это, в самом деле, была улыбка. Крайз мог чувствовать себя счастливым, если только он догадывался о существовании такого чувства. Как бы там ни было, а именно фельдфебель Крайз являлся настоящим основателем этой секретной лаборатории: под его руководством она строилась, под его командованием охранялась, и под его идеи проводилось в ней немало таинственных экспериментов.

— Так вот, в этом приказе начальника Главного управления имперской безопасности вы названы унтерштурмфюрером, то есть младшим лейтенантом войск СС, а в таких делах шеф РСХА ошибаться не способен.

— Неужели начальником лаборатории? — это уточнил не Фризское Чудовище, а адъютант Вольраб. О возведении Крайза в офицерский чин он как раз слышал, а вот о назначении на должность — впервые. И был удивлен, что бригаденфюрер почему-то не информировал его об этом событии еще там, на поверхности.

«А ведь, скорее всего, бригаденфюрер опасался, что проболтаюсь в разговоре с кем-то из знакомых офицеров, понятия не имеющих не только о новой лаборатории, но и о самом «Регенвурмлагере», — довольно быстро нашел объяснение этому умолчанию гауптштурмфюрер. — Тоже мне, великий таинственник!»

Словно уловив неуважительное отношение к себе, комендант приказал Вольрабу выйти и предупредить часового, чтобы в течение ближайшего часа никого к нему не пропускал. Уходя, адъютант взглянул на коменданта с явным сожалением, не понимая, как тот решается оставаться с Фризским Чудовищем один на один.

— Прежде всего, вы, Крайз, должны знать, что на самом деле это приказ не столько Кальтенбруннера, сколько Отто Скорцени, — молвил барон, как только за адъютантом закрылась стальная дверь его бункера.

— Я это знаю.

— От кого?! — опешил фон Риттер. — Приказ является совершенно секретным.

— Молитвами всех святых, господин барон.

— Вы не поняли меня, унтерштурмфюрер.

— Понял, — безмятежно возразил Крайз.

— Я спрашиваю: от кого вам стало известно о причастности первого диверсанта рейха к вашему продвижению по службе?

— Скорцени интересовался мною еще в бытность комендантом штандартенфюрера Овербека. Впрочем, я догадывался, что его интерес ко мне возник еще раньше.

— Предвидение?

В этот раз Фризское Чудовище прочищал свою осевшую гортань особенно долго и угрожающе громко, словно предупреждая: «Не вторгайся туда, куда вторгаться, кому бы то ни было, запрещено самим сатаной!»

— Молитвами всех святых, господин барон. Иногда я знаю то, что мне позволяют знать Высшие Силы. Даже если знать этого решительно не желаю.

— И все же… Когда именно Скорцени заинтересовался вами, унтерштурмфюрер? — попытался сдержать свои эмоции комендант. Он терпеть не мог каких бы то ни было неясностей в отношениях с подчиненными и бесился от осознания того, что существует некая тайна, в которую его то ли не желают посвящать, то ли обещают посвятить чуть позже.

Поскольку речь шла об обер-диверсанте рейха, фон Риттер продолжал обращаться к Фризскому Чудовищу с предельной вежливостью. Иное дело, что всю эту затею с возведением Крайза в чин лейтенанта бригаденфюрер считал такой же безумной, как и стремление своего предшественника «облагородить и освятить» все участки «Регенвурмлагеря» каменными распятиями.

— Скорцени заинтересовался мною еще тогда, когда мне стало известно, что моей личностью впервые заинтересовался фюрер.

Фон Риттер достал из кармана брюк необъятных размеров платочек и долго, почти с ритуальной медлительностью, протирал свою шлемоподобную лысину. Он поступал так всегда, когда требовалась пауза для раздумий.

Появление пота на азиатской черепнине коменданта лагеря служило своеобразным признаком удивления чем-либо или же его крайнего расстройства. И платочком своим фон Риттер пользовался, то как белым флагом парламентера, то как красной тканью тореадора. В зависимости от ситуации.

— Разве было и такое? Чтобы сам фюрер?..

— Молитвами всех святых, барон.

Фон Риттер знал, что все попытки Овербека приучить Фризское Чудовище обращаться к кому бы то ни было с надлежащим чинопочитанием оказывались безуспешными. Основательно одичавший за три года своих скитаний по двум архипелагам Фризских островов, Крайз вел себя теперь, как ему заблагорассудится. Вот почему бригаденфюрер решил не повторять ошибок своего предшественника и не портить себе нервы.

— Его интерес к вам был вызван интересом к Высшим Силам? Я спрашиваю: фюрера заинтересовала ваша связь с Высшими Силами?

— Наоборот, связь Высших Сил — со мной, — нагло уточнил Фризское Чудовище.

Фон Риттер вновь старательно промокнул платком свой черепной шлем, а затем, забывшись, еще долго возил влажным платком по краешку огромного письменного стола.

Дверь открылась, и появился адъютант. Он сделал вид, будто хочет что-то сообщить бригаденфюреру, но, решив, что тот не обратил внимания на него, тихонько присел у двери. И фон Риттер не стал выставлять его во второй раз, он понимал, насколько Вольрабу интересно услышать то, о чем они между собой говорят.

— Так-так, любопытно. Значит, это не вы стремитесь наладить связь с высшими посвященными, это они стремятся установить связь с вами? Понятно. Но все же впредь выражайтесь яснее и конкретнее.

— В этом-то и заключается ясность: что не я ищу этих самых, — указал он пальцем в пространство над собой, — Высших Посвященных или, как их еще называют, Учителей, а они меня. Причем очень давно.