Корсар. Крест и клинок - Тим Северин Страница 5

— Конечно! Или не я пробыл там целых пять лет и даже больше? А потом они усомнились в историях, которые я должен был рассказывать.

Гектор совсем запутался — в словах старика не было никакого смысла.

— Я тебе верю. Просто я ничего не знаю и не понимаю.

— Клянусь, все эти пять лет я был рабом бейлика, в основном работал в каменоломнях, но иногда на дамбе в гавани. И я не отказался от своей веры — о нет, ни за что! — хотя другие отказывались. Меня били, но я устоял. Но то, что случилось потом, было еще большей жестокостью.

— Что может быть хуже рабства? И кто такой бейлик?

Старик пропустил вопрос мимо ушей. Он довел себя до неистовства. Костлявые пальцы впились в руку Гектора.

— Они меня купили и обращались со мной, как с дерьмом, — прошипел он.

— Ты говоришь об алжирцах?

— Нет. Нет. Лицемерные святоши, они выкупили меня и решили, что я их вещь. Они выставляли меня напоказ, меня и дюжину других. Как обезьян, на потеху людям. Заставляли нас надевать нашу старую невольничью одежду, красную шапку и тонкий халат, так что мы все дрожали от холода. Заставляли нас стоять в повозках, вопить, потрясать нашими цепями и рассказывать о наших горестях. Так было, пока мы им не надоели. Тогда они прогнали нас без гроша в кармане. И я вернулся в море — это единственное ремесло, которое я знаю, и вот, меня схватили во второй раз.

Он захихикал и пошел, шаркая, обратно в свой угол, где снова исполнил странную пантомиму, укладываясь на жесткие доски с нарочитой предосторожностью. И отвернулся.

— Глупый старый болтун. Не верь ни единому слову из его бредней. Он шарлатан. — Это угрюмое замечание исходило от толстяка, похожего на купца, в парике и в дорогой, но сильно замаранной одежде. Очевидно, он слышал рассказ старика. — Таких ловкачей немало, ходят и врут, будто были в плену у мавров, и просят подаяния. Все мошенники.

— Но он говорил, что их «выставляли напоказ»? О чем это он? — Гектору как-то сразу не понравился этот человек.

— Так поступают редемптористы. [1]Эти филантропы собирают деньги, чтобы выкупать рабов из Берберии, а по возвращении возят несчастных по всей стране, выставляя их напоказ для того, чтобы народ видел, какие тяготы те претерпели. Они это делают, чтобы подвигнуть людей расстаться со своими денежками, а выручку пустить на выкуп новых рабов. — Он многозначительно посмотрел на Гектора. — Но кто скажет, куда уходит львиная доля этих денег? Я лично знаком с одним человеком из Сити, посредником, который занимается выкупом, и он связан с евреями, посредниками со стороны мавров. Мой друг преуспевает в этом деле, и поэтому я уверен, что недолго пробуду в Берберии. Как только мне удастся послать весточку моему другу, он сделает все, чтобы меня поскорее выкупили. И я вернусь домой к жене и детям.

— А что будет, — Гектор едва не сказал «с остальными», — если этого не случится?

Самодовольное себялюбие купца ему претило.

— Все зависит от того, что вы можете предложить. Если у вас есть деньги или влияние, или и то и другое, то вы недолго пробудете у мавров. Тем, у кого нет ни того ни другого, придется набраться терпения. Всякий народ, называющий себя христианским, рано или поздно попытается выкупить своих соотечественников, если на то найдутся деньги.

— А как вы сами здесь оказались?

— Меня зовут Джошуа Ньюленд, я торгую шелком и бархатом в Лондоне. Меня схватили на пути в Ирландию. Некто в Корке стал некредитоспособен, и ему срочно понадобилось продать груз полотна по дешевке. Я решил опередить конкурентов. Поэтому нанял рыбачье судно и отправился туда, но, на мое несчастье, нас захватили эти пираты-безбожники, а вместе со всей командой забрали и меня. Вместе с вон теми. — Он указал на людей, что недавно толпились у корзины с хлебом, а теперь сгрудились в дальнем углу. — Как видите, они держатся вместе. Они принадлежат совсем к другому классу, чем я, как и все эти простолюдины. — И он указал на жалкую горстку деревенских. Очевидно, Гектора он не причислял к их компании.

— Нас всех схватили одновременно, — ответил Гектор, стараясь говорить спокойно. Джошуа Ньюленд был самодовольным ничтожеством, об этом свидетельствовало каждое его слово. — На нашу деревню совершили набег.

Судя по всему, купец был ошарашен, хотя и не проникся сочувствием.

— Я думал, что такого больше не бывает. Когда-то пираты были очень дерзки. Они осаждали наши побережья, и это продолжалось до тех пор, пока королевский флот не начал патрулировать прибрежные воды. Теперь пираты ограничиваются тем, что захватывают суда в море, грабят грузы и берут в плен корабельщиков. Воистину я не предпринял бы этой поездки по морю, если бы его величество не заключил договор с государствами Берберии. Судя по сообщениям, мусульмане обещали не причинять вред английским кораблям. Никогда нельзя доверять ни мусульманам, ни маврам, это ненадежные люди. Или, может быть, они решили, что король Англии не станет чрезмерно беспокоиться о своих ирландских подданных, потому что незачем особенно беспокоиться о папистах.

Гектор ничего не ответил. Торговец просто выразил позицию короля и его лондонских министров. Для них Ирландия, хотя и входила в состав королевства, была неспокойной страной, населенной буйными, неудобными и потенциально неверными подданными, особенно если они были последователями римской церкви. Гектор попытался вообразить реакцию Ньюленда, если бы ему сказали, что капитан пиратов, держащий его в плену, был ирландским отступником, который теперь плавает под мусульманским флагом.