Ратник княгини Ольги - Святослав Воеводин Страница 49

– Кто угодно, – ответил Святослав. – В бане ведь все голые. Кого попросим, тот и спляшет.

– Женщин нельзя, – строго произнес Адальберт, нарезая олений язык, до которого был очень охоч. – Грех.

– И не надо. Отроков позову. Отроки – не грех?

– Не знаю, не знаю.

– Будь мы бабы, было бы срамно, – сказал Святослав рассудительно. – А так мы все мужики, и естество у нас одинаковое.

Адальберт пробормотал что-то невнятное, жуя выдвинутыми вперед губами. Он плохо понимал здешнюю речь – вполне ведь мог что-то напутать. Принимая наполненный кубок, он стрельнул глазами по сторонам, проверяя, не проявляет ли кто-нибудь интереса к их разговору. Нет. Все ели, пили и болтали о своем, разгоряченные, раскрасневшиеся, захмелевшие. Ольгу развлекал барон Фрейгерр – большой дамский угодник и красавец с черными, будто вымоченными в смоле усами, закрученными до самых глаз. Она сдержанно усмехалась, слушая, что нашептывает ей кавалер.

– У меня для тебя подарок припасен, – сказал Святослав. – Сюрприз, по-вашему.

– Да? – произнес Адальберт почти без выражения.

Уточнять, какой именно сюрприз имеется в виду, он не стал.

– Распятие Христово. Вот такое. – Святослав скрестил запястья. – Чистое золото. Весь камнями усыпан. Хочу тебе подарить, святейшество. На добрую память.

Адальберт снял с шеи салфетку, тщательно вытер губы, лицо и обронил в пространство перед собой:

– Надо думать.

– Думай, святейшество, думай, – тотчас согласился Святослав.

– Один не ехать, – сказал Адальберт после непродолжительного молчания.

При этом его взгляд переметнулся на собеседника, проверяя реакцию. Святослав пожал плечами:

– Зачем один. Всей оравой приезжайте. Мои ворота для дорогих гостей всегда открыты. Всех уложу, накормлю и напою.

Тут Адальберт и согласился. Предстояло объясниться по этому поводу с Ольгой, но Святослав взял решение вопроса на себя. В конце пира он переговорил с ней и вернулся к гостю сияющий.

– Все оговорено. Сперва матушка не хотела тебя отпускать, но я упросил. Сказал, что желаю побольше о Христе узнать.

– Похвальное желание, – кивнул Адальберт, не заметив, что перешел на родной язык.

Выпитое и съеденное давали себя знать. Он стал ленивым и рассеянным. «Может быть, все-таки отказаться? – размышлял он. – Ехать куда-то среди ночи, опять вино, опять жирное и острое. Останусь, видит Бог, останусь».

– Далек путь? – спросил он наперекор внутреннему голосу.

– Десять верст, не больше, – оживился Святослав. – Птицей долетите, опомниться не успеете. Я вперед поеду, насчет бани распоряжусь. – Он многозначительно подвигал бровью. – Значит, говоришь, отроков позвать?

– Ты хозяин, – сказал на это Адальберт. – Я гость.

– Дорогой гость! – поправил Святослав, подняв палец. – Скоро свидимся. Своих дружинников здесь оставляю. Они проводят.

Так и было. А теперь миссия Адальберта, по существу, спасалась из Руси бегством. Он не выполнил поручения короля Отгона, обманул его ожидания. Случившееся можно было расценивать как большое политическое поражение Германии. Вместо того чтобы обзавестись новыми вассалами, страна надолго утратила авторитет среди русов. Как теперь возвращаться домой? Побитым псом с поджатым хвостом? И, главное, как обелить себя в глазах короля и королевского двора?

Кусая губы, Адальберт разложил стол, крепящийся к борту кареты. Из Германии в Киев он ехал с писарем, который старательно документировал все важные мысли, приходившие в голову епископа. Теперь многое приходилось делать самому. Писарю развалили голову секирой, камердинера подняли на копья, барону Фрейгерру перерезали горло от уха до уха, и он долго еще был жив, умоляя перевязать ему рану.

Адальберт положил перед собой лист плотной вощеной бумаги, прижал ее пальцами и занес правую руку с пером, приноравливаясь к движению кареты. Выводить буквы нужно аккуратно и медленно – по одной за раз. Впрочем, потом можно будет отдать переписать набело. Сейчас важно зафиксировать на бумаге свои впечатления, которые войдут в дневник путешествия и послужат хоть каким-то оправданием в глазах Его Величества.

Итак… Итак?

Косо срезанный кончик гусиного пера окунулся в специальную дорожную чернильницу с широким донцем.

«Назначенный епископом к русам, я вынужден был вернуться, не сумев преуспеть ни в чем из того, чего ради был послан, и убедившись в тщетности своих усилий, – записал Адальберт. – На обратном пути некоторые из моих спутников были убиты, сам же я после больших лишений едва спасся».

Да! Именно так! «На обратном пути» – это то, что нужно. Незачем извещать короля и кого бы то ни было о решении наведаться к Святославу. О, это стало большой, непоправимой ошибкой. Дружинники попросту завезли немцев в лес и бросили там на произвол судьбы. А потом появились те разбойники с мешками на головах. Как-то очень быстро появились, очень своевременно и в нужном месте. Адальберт нисколько не сомневался, что их подослал коварный Святослав. Может быть, это были те самые дружинники, отъехавшие, а потом вернувшиеся без щитов, в плащах и масках. Теперь уж не выяснить. Да и зачем?

Закончив писать, Адальберт присыпал бумагу порошком, спрятал письменные принадлежности и сложил откидной стол. К счастью, никто из его спутников не знал, зачем была затеяна та злополучная ночная поездка к Святославу. Все будет списано на дикость и кровожадность местных племен.

Успокоившись на этом, Адальберт втянул пальцы в широкие рукава, съежился и привалился к подрагивающей стенке, пристроив голову на бархатной подушечке. Он не забыл мысленно поблагодарить Господа за чудесное спасение.

Между тем благодарить следовало Святослава, который приказал своим людям не трогать епископа, а также пощадить часть его свиты, дабы чужеземцы могли добраться к себе, не заблудившись и не будучи окончательно рассеянными в силу своей малочисленности и беззащитности. Важно было, чтобы они выжили и рассказали своему королю, как опасны русы, как непредсказуемы, коварны и беспощадны. Пусть больше не суются со своим христианством.

В то время как Адальберт катил в карете все дальше и дальше по дороге, постепенно погружающейся во мрак, Святослав присутствовал на большом жертвоприношении, устроенном по его пожеланию на верхнем капище. Было зарезано несколько пленников, оставленных специально для этой цели, несколько белых петухов, а кроме того, задушено несколько выкупленных младенцев. В глазах Святослава, наблюдавшего за ритуалом, плясали красные отблески пламени. Домой он вернулся пропахший дымом и усталый. Хотелось поскорее лечь, прижавшись к сонному телу Малуши, но стражи доложили, что еще с вечера его дожидается княгиня Ольга.

– Не княгиня она больше, – поморщился Святослав. – Я князь.

Войдя в горницу, он спокойно выдержал взгляд матери и сел напротив. Она положила на стол большую черную книгу с золоченым крестом на обложке, сплела пальцы под подбородком и спросила: