Пожиратели огня - Луи Жаколио Страница 49

Черный Орел оставил Виваго караулить подъезд консульства, а сам с остальными воинами побежал в гостиницу посоветоваться с англичанином. Блэка он побоялся оставить возле дома и взял с собой, привязав за веревку.

Оставив воинов на улице, Виллиго вошел в гостиницу один. Коридорный проводил его в павильон, занимаемый англичанином, который в это время сладко спал и видел во сне, будто он уже не просто Джильпинг, а лорд Воанго, английский премьер, и читает в палате написанную им тронную речь. Вот его приветствуют аплодисментами… Аплодисменты звучат так громко, что лорд Воанго просыпается… И что же? Оказывается, в дверь павильона изо всех сил стучит Виллиго.

— Отворите, Воанго!.. Да отворяйте же!

Джильпинг вскочил, весь встрепанный, и впустил нагарнука. Увидев, что дикарь один, он вскричал с глубокой, искренней грустью:

— Они погибли?

— Не знаю, но дело, по всей вероятности, очень плохо.

И Черный Орел наскоро познакомил Джильпинга с последними происшествиями. Окончив рассказ, он прибавил:

— Если Воанго поможет Черному Орлу, то наши друзья будут немедленно спасены!

— Я к твоим услугам, — отвечал англичанин.

— Хорошо. Черный Орел расскажет тебе одну историю, а ты соображай.

— Я слушаю.

— Два года тому назад Черный Орел был в Мельбурне, и вот что он видел: один скваттер заболел и, чувствуя приближение смерти, послал ночью за консулом своей страны, чтобы тот заверил его завещание.

— Очень возможно, — отвечал Джильпинг. — Консулы обязаны заверять все бумаги подданных своего государства.

— Хорошо, Воанго. Так скажи мне: всегда ли это так бывает?

— Обязательно. Если умирающий пригласит своего консула, то консул не в праве отказаться.

— Так пусть Воанго заболеет и позовет к себе португальского консула.

— Это для чего? — удивился Джильпинг, не отличавшийся быстротой соображения.

— Чтобы Черный Орел и его воины тем временем проникли в консульский дом и освободили пленников.

Джильпинг изумленно взглянул на дикаря. Считая Черного Орла человеком низшей расы, он никак не мог поверить, чтобы ему в голову могла прийти такая блестящая мысль.

— Неужели Воанго колеблется? — с тревогой спросил нагарнук.

— О нет, нисколько. Для наших друзей я на все готов!

— Спасибо тебе! Воанго теперь друг Виллиго, а это не часто бывает! — заметил дикарь и рассмеялся своему невинному каламбуру.

Воанго — болотная неуклюжая птица, служащая обычно добычей орла. Джон Джильпинг тоже рассмеялся, поскольку он не понял каламбура, иначе он бы, наверное, обиделся.

Черному Орлу пришла в голову мысль поистине гениальная, а в данных обстоятельствах, быть может, единственно верная. Как ни был хитер и лукав барон де Функаль, иначе мсье Люс, но и ему не могло бы прийти в голову, что для него расставят западню в самой многолюдной гостинице Мельбурна.

Оставалось только обсудить подробности этого плана. Самый лучший способ исполнения придумал опять-таки Черный Орел.

Португальский консул не имел понятия о Джильпинге, поэтому трудная задача завлечь дипломата в гостиницу выпала на долю англичанина.

Басню придумали необыкновенно простую: будто бы друг Джильпинга, португалец родом, собирался вернуться на родину, составив себе в Австралии огромное состояние, но на пути к дому заболел в Мельбурне и, чувствуя приближение смерти, пожелал написать завещание. С этой целью он и приглашает к себе своего консула, чтобы завещание вышло по всей форме и не подавало впоследствии повода для оспаривания. Все это предполагалось произнести перед сыщиком с подобающей интонацией и ловко разыгранным волнением в конце речи. Звание члена Лондонского Королевского общества, подтвержденное дипломом, должно было окончательно успокоить сыщика.

Остальное подразумевалось само собой: Виллиго со своими воинами, спрятавшись в соседней комнате, бросятся в решительную минуту на консула, свяжут его и затем ворвутся в консульский дом.

Тут Джильпинг вставил от себя замечание:

— Но ведь консул может взять с собой несколько человек провожатых! — сказал он.

— Тем лучше: меньше народа останется в консульстве! — возразил Виллиго.

— Но ведь тогда произойдет борьба…

— Не бойся, Воанго. Они и ахнуть не успеют, как мы их схватим и свяжем.

— Так для этого нужно, чтобы кто-нибудь лег в постель; иначе у них сейчас же явится подозрение.

— Правда твоя, Воанго. Хорошо, в постель лягу я. Как только он подойдет ко мне, я кинусь к нему и схвачу его за горло.

— Этого мало, Виллиго. Нужно, чтобы кто-нибудь сидел около больного, пока я хожу, и встретил нас. Я знаю, что за народ европейские сыщики: чуть, что не так — сейчас же заметят.

— Воанго опытный муж, он настоящий муж совета! — заметил Виллиго.

Почтенный Джильпинг заботился об этих предосторожностях просто потому, что желал сберечь отца для своего многочисленного потомства, супруга для миссис Джильпинг и будущего баронета для Соединенного Королевства.

Он позвонил. Вошел коридорный.

В то время в Австралии все коридорные при гостиницах были народ отпетый, отчаянный.

— Хочешь заработать за два часа сто долларов? — спросил коридорного англичанин.

— А что для этого нужно сделать?

— Покуда я хожу, побыть здесь с этим господином, ничему не удивляться, что бы ни пришлось тебе увидеть и услышать, отворить дверь, когда я вернусь, и быстро убраться вон.

— All right, sir (хорошо, сэр).

Джильпингу очень повезло: коридорный был человеком не безгрешным и боялся властей, как огня. С его стороны нельзя было опасаться доноса или даже просто разглашения.

— Вот тебе сто долларов.

Коридорный сунул деньги в карман, переменил во рту табачную жвачку и преважно развалился на диване.

— Так я ухожу! — сказал Джильпинг.

— Подожди, я сейчас впущу моих воинов! — возразил вождь.

Через несколько минут в комнату вошли пять нагарнуков. Они сбросили с себя плащи и остались в военных национальных костюмах. Коридорный, поглощенный оплевыванием табачной жвачки изо рта в таз, стоявший от него в нескольких шагах, не обратил на вошедших никакого внимания.

Джильпинг обменялся с Виллиго крепким рукопожатием. Торжественность минуты сблизила в этот момент двух людей, столь различных между собой по происхождению, воспитанию, взглядам и убеждениям.

Проходя по двору гостиницы, Джильпинг взял с собой рассыльного, которых держат при гостиницах специально для сопровождения путешественников и исполнения их поручений. Через четверть часа он уже был на месте. Не без сердечного трепета взялся он за бронзовый дверной молоток и стукнул им в доску. Он чувствовал, как сердце у него в груди то заиграет, то, наоборот, усиленно бьется. На первый стук не было ответа. Подождав немного, Джильпинг спохватился, что следует выказать нетерпение, иначе могут не поверить, что его послал умирающий. Он снова взялся за молоток и опять постучал, но на этот раз с гораздо большей настойчивостью.