Стоять в огне - Богдан Сушинский Страница 49

— Зря теряем время, — остановил его Беркут, поднимаясь и давая понять, что пора расходиться. — Немедленно выводите людей на болото. Мы же займемся подготовкой своих групп.

* * *

— Крамарчук еще не вернулся? — первое, что спросил Беркут у Отаманчука, когда командиры отрядов и Долват ушли.

— Пока нет. Очевидно, не могут прорваться в лес.

— Скорее всего они не вернулись, потому что не сумели выполнить задание. Пока не сумели. Но, наверно, понимают: если лес оцеплен и готовится большая операция, Штубер с остатками своего войска тоже сунется сюда. Он в отчаянии. Уничтожив два подсадных отряда, мы уже списали его группу со счетов командования. А гауптштурмфюрер — человек самолюбивый, поэтому сам полезет в пекло. Только бы Крамарчуку и Мазовецкому не прозевать его.

— Они постараются. Как ваша нога, лейтенант?

— При чем здесь моя нога?

— С таким ранением трудно будет вести бой, а еще труднее — отходить к Чертовым камням. Думаю, вам следует остаться на болоте. Вместе с Родниным, Иванюком, с остальными ранеными.

Громов удивленно посмотрел на Отаманчука и, поиграв желваками, тихо, но властно приказал:

— Поднимайте людей, комиссар. Готовьте их к выступлению. Сколько у нас в строю, без группы Крамарчука?

— Восемьдесят семь.

— Разбейте на шесть групп. И постройте. Только очень быстро. Да, костры не гасить. Наоборот, получше разожгите. Если появится их самолет, пусть пилот считает, что мы в лагере.

* * *

…А ведь он мечтал навестить Марию. Фельдшер заверил Громова, что дней через семь рана окончательно заживет, и тогда… Где эта Гайдуковка? Очевидно, недалеко от Лазаревки, в которой Крамарчук и Мазовецкий оставили Кристич. Во время последней встречи (очень короткой, когда он ночью тайком пробрался в Квасное) они с Марией договорились, что, если она заметит опасность, сразу же уходит в Гайдуковку, к своей дальней родственнице.

Андрей понятия не имел, где находится это село, но расспрашивать у Марии уже не было времени. В отряде о нем тоже почему-то никто ничего толком не знал. Одни говорили, километров за сорок, другие — за шестьдесят. Впрочем, где бы эта Гайдуковка ни находилась, он найдет ее.

Почти год Мария прожила в соседней области, и Громов ничего не знал о ней. Но весной, раздобыв у местного старосты справку, удостоверявшую, что владелица ее — благонадежная сельская учительница Ольга Подолянская, Мария переехала в Квасное. Работать в школу она, однако, не пошла, сразу же устроилась санитаркой в больнице. Находиться в этих краях для нее было очень рискованно. Тем не менее Кристич решилась на это.

С той поры она не раз передавала через Роденюка в отряд бинты и медикаменты, но Беркут сумел повидаться с ней только четырежды. Четыре вечера — вот все, что было отпущено им судьбой. Увидеться с ней в пятый раз помешало ранение. А ведь за день до этого идиотского случая он договорился с Долватом (в лагере все знали, что Долват взялся обучать Беркута верховой езде, но никто не догадывался, что обучение это уже дважды проходило в ночных скачках к Квасному) провести еще одни «кавалерийские маневры».

В Квасном, как и во всем районе, администрация была румынской, не признававшая немецкую строгость оккупационного режима; может быть, поэтому ни у старосты, ни у местных полицаев само появление Ольги Подолянской и тем более — документы ее особых вопросов поначалу не вызвали. Однако не прошло и трех месяцев, как Мария поняла, что ее в чем-то подозревают и что началась слежка. Она сразу же передала через старика-связного записку, в которой попросилась в лес, но Громов снова, уже в который раз, решил не связывать ее судьбу с отрядом.

Все время Андрей жил в предчувствии беды, предчувствии последнего боя, и ему казалось, что, позволив Марии прийти в отряд, он снова заставит ее смертельно рисковать. Лейтенант все еще не мог простить себе, что вовремя не вывел Марию из дота. Но теперь он твердо сказал себе, что, если не погибнет в завтрашнем бою, обязательно разыщет ее и приведет в лес. А что, если это и есть тот единственный способ спасти Кристич, сберечь ее, помочь ей дождаться прихода наших войск?

— Товарищ командир, отряд построен, — почти по-армейски доложил Отаманчук.

Громов с сожалением посмотрел на исписанный лист бумаги. Как много он хотел сказать в этом письме Марии! А какими скупыми получились написанные им строчки… Но даже этими скупыми заскорузлыми фразами закончить письмо он все же не успел.

— Понял, командир, — попятился к выходу комиссар. — Минут десять у нас еще найдется. Я сам поговорю с бойцами.