Меч королей - Бернард Корнуэлл Страница 49

— Встаньте в ряд! — скомандовал он детям.

Те покорно выстроились в неровную шеренгу. Вид у них был испуганный. Хотя они и знали, что это все притворство, но длинноволосый со своим свернутым хлыстом внушал страх. Он принялся осматривать детишек и повернул к себе лицо Алдвина, чтобы поглядеть поближе.

— Мне никто из этих людей не знаком, — прошептала стоявшая рядом со мной Бенедетта.

— Их откармливать надо, — заявил длинный, потом остановился напротив Алайны. Он приподнял ей подбородок и ухмыльнулся. — Хорошенькая!

Я почувствовал, как Бенедетта напряглась, но промолчала.

— Красотка, — продолжил мужчина и положил руку на ворот платья Алайны, как если бы собирался сорвать его.

— Она пока не твоя, — прорычал я.

Длинный посмотрел на меня, удивившись отпору.

— Что-то не так с сучкой? — спросил он. — В струпьях, видать?

— Не тронь ее! — вскрикнули мы с отцом Одой одновременно.

Человек отдернул руку, но насупился.

— Если она чистая, — проворчал он, — то может пойти за какую-то цену. Но не этот мелкий ублюдок. — Он перешел к Рэту.

Я оглядел двор. Напротив ворот высилось здание, размерами не уступавшее иному господскому дому. Нижний этаж из больших блоков отесанного камня, а верхний — из просмоленных бревен. Дверь только одна, а единственное окно представляло собой маленькое, закрытое ставнями отверстие в расположенном на огромной высоте пугающе черном фронтоне. Справа — строение поменьше, которое, судя по валявшемуся на дворе лошадиному помету, служило конюшней. Дверь в него тоже была закрыта.

— Сколько тут народу обычно? — тихонько спросил я у Бенедетты.

— Человек десять-двенадцать, — прошептала она в ответ, но дело было лет двадцать назад, и в ее голосе не ощущалось уверенности.

Я пытался понять, каким образом Гуннальд Гуннальдсон, если он еще жив, обеспечивает свой корабль командой, ведь если Алдвин прав, на судне были банки по меньшей мере на двадцать гребцов. Возможно, нанимает людей для каждого плавания или, что более вероятно, использует рабов. Мы с Финаном были некогда гребцами именно на таком корабле: нас приковали к скамье и полосовали плетью.

Остальные два охранника стояли теперь со скучающим видом у двери в большое здание. Один зевнул. Я прошелся вдоль линии детей, по-прежнему держа Вздох Змея в руке.

— Вот за эту дадут хорошую цену, — заявил я, остановившись напротив высокой худой девчушки, спутанные каштановые волосы которой обрамляли усыпанное веснушками личико. — Если ее отмыть, будет симпатичная.

— Дай-ка взгляну.

Патлатый подошел ко мне, я вскинул Вздох Змея, воткнул ему в горло и продолжал давить, пока кровь не окрасила серый рассвет. Один из младших детей вскрикнул в испуге, но Алдвин зажал ему рот, и мальчуган смотрел округлившимися глазами, как умирающий валится на спину, хватаясь руками за перерезавший ему дыхательное горло клинок. Потом длинный испражнился, испортив утренний воздух. Он грузно упал на залитые алым камни, я повел мечом налево и направо, расширяя жуткий разрез, потом нажал снова, пока лезвие не уперлось в хребет. Кровь все еще била струями, но каждая новая струя становилась слабее, булькающие звуки затихали с очередным судорожным вдохом, и ко времени, когда раненый перестал дергаться, мои люди уже пересекли двор, убив одного охранника и пленив второго. Нам удалось прикончить двоих и взять третьего почти без шума, но тут некоторые из маленьких детей расплакались.

— Цыц! — рявкнул я на них.

Они в ужасе замолчали. Я обернулся, уловив некое движение, и подумал, не приоткрылся ли немного ставень на окошке? Или так было и прежде? Потом с высокого фронтона взмыл стервятник и полетел на запад. Может, именно движение птицы я и заметил? Это знак? Алайна подбежала и зарылась в юбки Бенедетты. Я выдернул Вздох Змея из раны и обтер острие об куртку убитого. Алдвин улыбнулся мне, завороженный смертью, но улыбка исчезла, стоило ему увидеть мое сердитое лицо, забрызганное кровью.

— Финан! — позвал я и указал на амбар.

Он взял двоих, распахнул дверь и ворвался внутрь.

— Конюшня, — доложил он мгновение спустя. — Две лошади, больше ничего.

— Заведи туда детей, — скомандовал я Бенедетте. — Заприте дверь, ждите, пока я не пришлю за вами.

— Не забудь про свое обещание, — сказала она.

— Обещание?

— Дать мне убить Гуннальда!

Я подвел ее к конюшне.

— Я не забыл.

— Позаботься, чтобы он был жив, когда ты пошлешь за мной, — со злобой проговорила женщина.

Я поднял взгляд. Ночь таяла, небо окрасилось в темно-синий цвет, не было видно ни облачка.

Потом подали голос собаки.