Война роз. Воронья шпора - Конн Иггульден Страница 48

– Становимся здесь лагерем, – объявил король, обратившись к Энтони Вудвиллу, когда рослый рыцарь тяжело спрыгнул возле него с коня. – Только разошлите пошире дозорных. Я не хочу, чтобы нас застал врасплох какой-нибудь негодяй. Удостоверьтесь в том, что мы своевременно заметим вражеских лазутчиков.

Лорд Риверс поклонился и отправился выполнять распоряжения. Шурин короля улыбался: приятно было видеть Эдуарда вновь энергичным, таким не похожим на того человека, каким он выглядел все прошедшее долгие и тусклые месяцы перед этим. Это ощущали буквально все. Видит Бог, его армия действительно слишком мала, однако лучше идти вперед, чем сидеть на месте. Несколько часов ушло на ожидание отставших маркитантов. И хотя до конца дня было еще далеко, Эдуард приказал отдыхать и приводить в порядок снаряжение. Весенний вечер уйдет на уход за оружием и разминку с ним, а также на потребление изрядного количества провианта, необходимого для того, чтобы здоровые мужчины могли совершать длинные переходы и потом сражаться. Охочие люди разошлись по окрестным лесам, другие отправились красть или покупать скот. Все еще усмехаясь, Риверс стреножил коня старыми поводьями, после чего снял с его спины седло и дорожные сумы. Он помнил, каким ожиревшим и пьяным бывал король Эдуард. И то, что этот огромный коршун вернулся к ним подтянутым и свирепым, было огромным счастьем для всех.

Дозорные во всякий час въезжали в стан Йорков и выезжали из него. Каждый из них по половине дня должен был свежим взором следить за окрестностями, чтобы не пропустить никакого подозрительного движения в холмах. На рассвете следующего дня один из них прискакал с севера в середину лагеря и протрубил тревогу. Лагерь немедленно зашевелился: шесть тысяч людей отбросили плащи и покрывала, похватали доспехи и оружие. Громкие голоса распространили весть о том, что на подходе замечены стяги Монтегю, приближавшегося с многочисленной ратью. Похоже было, что Джон Невилл все-таки вылез из своей норы и устремился следом за ними.

Сбросив с себя сон, Эдуард зевнул. Всю ночь он спал на спине, лежа на одеяле и закутавшись в пару плащей, так что лицо его оставалось открытым небу и сырости. Он поднялся и принялся одеваться, в то время как юный дозорный, стоя рядом с ним, выкладывал новости взволнованным голосом – гордый своим успехом, словно молодой петушок.

– Спасибо тебе, сынок, – промолвил Эдуард, опуская руку в мошну за серебряным пенни, но обнаружил в ней золотой ангел.

Глаза дозорного округлились, и король усмехнулся. Потратив еще мгновение на поиски другой монеты, он сдался. Теперь, когда его поход, наконец, обрел силу, он находился в странном, приподнятом настроении. Йорк бросил монетку юноше, и тот с восторгом подхватил ее. Посмотрев на брата, Эдуард заметил, что Ричард наблюдает за ним с весельем во взгляде.

– Чему ты улыбаешься, брат мой? – проговорил герцог Глостер. – Или я не слышал, что Монтегю ползет следом за нами?

– Ползет, Ричард. Разве ты не понял? Уорик залег перед нами со своим войском. Джон Невилл вцепился в нашу тень, так что нас выжимают на юг. Совсем как в прошлом году.

– Не понимаю, почему этот факт привел тебя в такую радость, – ответил герцог, уже начинавший опасаться, что его брат рехнулся.

– Ситуация не совсем такая, как прежде, Ричард. Тогда, поздней осенью, у меня было восемьсот человек, а теперь, весной, – шесть тысяч. И, как ты знаешь, я теперь не тот, каким был. Уверяю тебя, брат, когда они придут, я съем их живьем… Обвиню их в измене и трусости, прожую и выплюну кости!

* * *

Дерри Брюер поднял серебряную вилку с кусочком жареной свинины на ней. Полированный столовый прибор был даром итальянского посланника, человека, общество которого доставляло Дерри удовольствие и которому он совершенно не доверял. Посол д’Урсо, вне сомнения, являлся шпионом, хотя внешне как будто был искренне удовлетворен возвращением Ланкастера на престол. Брюер видел в этом указание на то, что старые страны предпочитают стабильность и не любят королей-узурпаторов и крестьянских восстаний, каковые сотрясают сами основания королевств. Перед тем как отбыть восвояси, посланник сказал, что Эдуард ушел в дверь, а теперь должен с трудом протискиваться через окно, рискуя при этом оставить на раме всю свою шкуру. Дерри до сих пор посмеивался себе под нос. Забавные речи ведут эти иностранцы.

– Еще кусочек, Гарри, – проговорил он. – Давай же!

Король Генрих, глядевший куда-то в сторону, чуть нахмурился, однако послушно открыл рот, и начальник тайной стражи отправил в него кусочек мяса вместе с подливой, внимательно последив за тем, как жует его подопечный.

В дверь постучали, и Дерри переставил прибор так, чтобы миска и вилка находились перед королем, не оставив никаких свидетельств того, что он только что кормил Генриха, словно малое дитя. Лишь после этого он разрешил визитеру войти, понимая, что только самая важная весть способна найти себе путь через череду стражей, выставленных у каждой двери и лестницы Вестминстерского дворца. Вошедший держал в руках кверху лапками серого голубя, явно не протестовавшего против такого обращения. Брюер с особым интересом заметил крошечную медную трубочку, привязанную к ножке птицы. Убедившись в том, что трубочку никто не вскрывал, он вернул голубя своему человеку, который немедленно попятился к двери, бросив косой взгляд на ничем не отреагировавшего на его появление короля.

Дерри вытряхнул из трубочки узкую полоску бумаги и подошел к окну, чтобы лучше видеть, а потом поднес донесение к огоньку масляного светильника, после чего опустился рядом с королем Генри и взял в руки вилку и давно остывшую миску.

– Эдуард Йоркский высадился в твоем королевстве, твое величество, – негромко проговорил глава тайной стражи. – Он идет на юг, где мы ожидаем его.

Брюер не рассчитывал на ответ и потому моргнул, когда король вдруг произнес:

– Кузен Йорк – достойный человек, Дерри.

– Ну конечно же, конечно, твое величество! А теперь давай-ка расправимся с еще одним кусочком, если ты не против. Тебе надо есть, чтобы не потерять силы.