Карта царя Алексея - Николай Дмитриев Страница 48

– Да мне вроде как невместно, – замялся Евсей. – Может, из охотников кто…

– Не, охотников нельзя, – воевода отрицательно покачал головой. – Они, ежели про богатые ловы прознают, таиться будут, а ты человек государев. Опять же у Томилы твоего свой интерес имеется, да и с самоедами он знается хорошо. Уразумел?

– Уразумел. – И, понимая, что дело с поездкой уже решённое, Евсей кивнул.

Из съезжей амбарник вышел просто ошарашенным. Особенно после того, как выслушал обстоятельный наказ воеводы. Ему вместе с Пушником предстояло сухим путём пройти как можно дальше «встречь солнца» и высмотреть по дороге соболиные места, где кто проживает и какая там может быть торговля. Ещё воевода велел примечать всё интересное, но что это такое могло бы быть, Евсей себе не представлял, однако спросить так и не решился, а слушая Беклемишева, только помалкивал да согласно кивал головой.

Теперь предстояло всё это передать Пушнику и уже с ним как с напарником обсудить всё обстоятельно. О том, что затынщик может отказаться, у Евсея и мысли не было, а потому, не откладывая дела в долгий ящик, он немедленно отправился к приятелю.

Томило был дома и первым делом принялся подтрунивать над Евсееем из-за его столь озабоченного вида. Однако узнав, с чем тот заявился, враз посерьёзнел и, проведя Евсея в горницу, принялся рассуждать вслух:

– Значит, говоришь, велено нам такое дело…

– Ну да, – немедленно подтвердил Евсей и удивлённо уставился на Пушника.

Признаться, он не мог понять, чему вдруг обрадовался Томило и отчего он сейчас, потирая руки, с довольным видом ходит по горнице. Наконец Евсей не выдержал и недовольно фыркнул:

– И чего ты обрадовался?.. Это ж нам с тобой в такую даль переть. А там ещё кто знает, что статься может…

– Не боись, не боись… – подбодрил товарища Пушник. – Не одни пойдём. Я своего Савоську за проводника возьму. Он, шельмец, давно в тех краях промышляет. Снарядим нарты – и айда. Глядишь, ещё и с соболями будем…

– Да соболям-то откуда взяться? – сердито возразил Евсей. – Нешто промыслом по пути займёшься?

– На кой нам промысел? – Томило перестал ходить по горнице и посмотрел на Евсея. – Товару всякого с собой захватим. Я через Савоську давно знаю, что в тунгусских стойбищах надо. Опять же, все будут думать, что мы с тобой по купецкому делу, а про то, что высматривать велено, молчок.

– Вон оно как… – протянул Евсей и восхищённо глянул на Томилу, который всё так ловко повернул им на пользу…

* * *

Выезд на малую соколиную охоту происходил торжественно, согласно чину, утверждённому самим царём Алексеем Михайловичем. Впереди «держа дорогу» ехал «Верьховый подьячий Сокольничего» пути, а за ним в ряд шесть сокольников, и у каждого из них на правой руке, которую прикрывала богатая перчатка с золотыми обшивками, сидело по кречету.

Сегодня «в поле» взяли только самых любимых птиц государя. Это были Адарь и Мурат, Булат и Стреляй, а с ними ещё Лихач и Солтан. На птицах были кожаные «обносцы» – тонкие онучи, обёртываемые вокруг ног, «должики» – золотые шнурки, пришитые к рукавице сокольника, и бархатные «клобучники», закрывающие головы птиц, дабы до начала охоты они не «глазели» по сторонам.

Ещё у каждого кречета к среднему перу на хвосте крепился позолоченный бубенчик, выписанный из заморского города Кролевца ^[97]. Такой бубенчик своим серебристым звоном давал знать охотнику, куда отлетела птица, чтобы найти её без промедления.

Сами же сокольники были одеты в яркие суконные кафтаны с золотыми нашивками, горностаевые шапки и жёлтые сафьяновые сапоги. На серебряной перевязи у них висели красные бархатные сумки, где лежали «вабило» ^[98] для привлечения птицы, серебряный рог и «ващага» – деревянная палка с шариком, чтобы бить в бубен, вспугивая дичь.

За ними, в неком приличествующем сану отдалении, верхом ехал царь, одетый, как для малого выхода – в белую атласную ферязь и шапку с собольей опушкой, а уже за ним, опять же, на некотором отдалении, следовали подсокольничие, ловчие и прочий подсобный люд.

Красочная кавалькада чинно миновала длинный Измайловский мост и, проехав ещё с полверсты торным шляхом, свернула влево. Через рощу ехали уже по способностям, особо не придерживаясь строя, и когда наконец выбрались на противоположную опушку, остановились.

Здесь начинались царские охотничьи угодья и «Верьховый подьячий», обращаясь прямо к Алексею Михайловичу, воспрошал:

– Время ли наряду, государь?

– Время. Приимай и посылай ловчих, – изрёк царь.

Подьячий призывно взмахнул рукой, и ловчие, сорвавшись с места, врассыпную поскакали к недальнему озерцу, прятавшемуся за мелким кустарником. Выждав малое время, царь не спеша поехал туда же, а за ним, выстроившись в ряд, последовали все шесть сокольников.

Пока что дичи не замечалось, но как только ловчие подскакали к кустам, с воды начали срываться одинокие утки, однако, едва шумная орава оказалась на берегу озерца, в воздух с хлопаньем крыльев взлетела целая стая и, сделав полукруг, начала уходить куда-то в сторону.

Царь, до этого степенно восседавший в седле, сразу заметно возбудился, следя за полётом стаи, покрутил головой и, решив, что пора, махнул рукой.

– Пускай Мурата!

Ехавший за спиной царя сокольник сорвал с головы птицы клобучник и резким движением запустил кречета в воздух. Оказавшийся на свободе, Мурат на момент как бы завис, а потом, явно увидев стаю, стремительно пошёл вверх. Скорость летевшего кречета была такой, что почти сразу он оказался гораздо выше улетавших уток и, выбрав жертву, ринулся вниз.

Соколиный удар оказался таким стремительным, что от только что летевшей утки в воздухе осталось лишь едва заметное облачко выдранных перьев, а сам кречет плавно закружился над этим местом.

– Пускай остальных! – выкрикнул государь и, как молодой, войдя в азарт, галопом поскакал к озерцу.

Чуть не заскочив в росший по берегу кустарник, царь осадил лошадь, и пока он восхищённо следил за охотой, не отстававший ни на шаг от государя сокольник, услыхав, как где-то рядом звонит колокольчик, подвязанный к хвосту кречета, поскакал на звук, размахивая вабилом.

По его возвращении царь залюбовался Муратом. Белокрапчатый кречет дивно смотрелся на красной рукавице, с которой свисал привязанный к птичьей лапе должик. Царь протянул руку, чтобы погладить Мурата, но кречет угрожающе крутанул клювом, и сокольник, спохватившись, от греха подальше, поспешно натянул на голову возбуждённой птицы бархатный клобучник.

Охота оказалась удачной, и царь пребывал в радостном возбуждении до тех пор, пока ехавший рядом сокольник не показал в сторону рощи:

– Государь, никак гонец из Измайлова…