Молитва за отца Прохора - Мича Милованович Страница 47

Каратели не торопились приниматься за следующую группу. Они знали, что мы следим за происходящим, и наслаждались нашим мучительным ожиданием. Мы понятия не имели, кто находится в первом бараке – заложники или политические заключенные, которых должны расстрелять перед нами. Наконец оттуда стали выводить обреченных.

Вдруг в их бараке раздался страшный шум: плач, вой, причитания. Непонятно было, кто так шумно встречает смерть. Точно не евреи, они шли на смерть неслышно, во всяком случае предыдущая группа.

А то, что творилось сейчас, до сих пор живет в моей памяти, эти звуки я слышу даже сегодня, спустя многие годы.

Наконец мы поняли, что это цыгане. Их было более сотни, много женщин и детей. Их крики разносились далеко вокруг. Они не хотели идти, и солдаты били их прикладами и ногами. Связанные, они падали ничком. Представьте себе хор из ста человек, которые причитают во весь голос! Мне довелось не раз быть свидетелем казни, но такое я видел впервые. Так отчаянно цеплялись они за жизнь! Таким страстным было их стремление уцелеть!

Их плач достигал нашего барака. Этот предсмертный цыганский хор был самым страшным и самым возвышенным, что может видеть и слышать человек! Был это вопль прощанья с миром и песнь во славу Бога, многие из них обращали свой взор к небесам.

Когда солдаты волокли их на край могилы, цыгане скакали, вырывались, пытались бежать, хотя и были связаны друг с другом. Женщины падали ниц перед убийцами и целовали им сапоги, а те их отталкивали. Дети верещали и катались по земле. Те, что постарше, прыгали в ров, а немцы по ним стреляли. Это жуткое представление затянулось и надолго отодвинуло наш последний час. Палачи были в бешенстве. Фольксдойче Эуген орал со своего каменного постамента на солдат, чтобы те поскорее с ними покончили, а те с трудом боролись с цыганами.

Когда стало ясно, что порядок навести невозможно, командир Эуген приказал стрелять по ним, как придется. Вот тут-то ужас достиг апогея. По ним стреляли, как по перепелкам в поле, как по зайцам. Крики мешались со звуками выстрелов. Поскольку попасть в них было непросто, солдаты взялись за пулеметы.

И мертвых, и полумертвых их тащили и сбрасывали в ров. И это все тянулось, продлевая минуты нашей жизни. Затем подошел доктор Юнг и каждого, кто еще подавал признаки жизни, лично наделял пулей из пистолета…

Чай? Было бы неплохо. Выпьем вместе и оба немного успокоимся, отдохнем от моих ужасных воспоминаний. Вижу, как и на вас это действует. Пока принесут чай, я продолжу.

Итак, души несчастных цыган, наконец, поднялись к небесам. Нас просто парализовало, и душу, и тело. Тогда ко мне подошел один из немногих, кто не потерял присутствия духа, Миладин Станич из Гучи, и сказал:

– Отец, ты должен сделать что-нибудь для нас в эти последние минуты, пришел наш конец.

– Попробую, если это сейчас имеет смысл.

– Попробуй.

И я начал:

– Люди, мы покидаем этот мир и вручаем свою душу Господу, все мы в Его руках.

– Нет! – крикнул кто-то. – Мы в руках Крюгера и его банды!

– Братья! Не надо так. Не богохульствуйте! Помолимся Богу, чтобы смерть наша была легкой.

– Боже! Я не хочу умирать! Я ни в чем не виноват! выкрикнул кто-то.

– Кто пострадал без вины, того ждет царствие небесное! – в тысячный раз повторил я это людям.

– Мы все невиновны! – опять крикнул кто-то.

– Братья! Пока еще есть время, попрощайтесь друг с другом в последний раз. Мы обычные люди, простые смертные, может быть, виноваты в чем-то одни перед другими.

Послышались слова:

– Прости меня, Господи, если я в чем-то согрешил…

– Прости меня, Господи…

– Прости меня…

Люди, связанные, подходили друг к другу, целовались в щеки, во многих глазах стояли слезы. Нашу дверь палачи еще не открывали. Снаружи все еще кричали. Я решил использовать последние минуты и помолиться Господу перед тем, как вручить ему наши многострадальные души…

А вот и чай! Как хорошо пахнет. Какой? Липовый? Выпью с удовольствием.

Ну, я продолжу. Я заговорил с людьми, проводя взглядом по их лицам, называя по именам, а я знал их всех. И начал так:

«Господи, молимся Тебе перед оголенными мечами убийц наших, в последние наши минуты, помилуй раба Божьего Борисова, Драгомира, Десимира, Ратка, Благоя, Душана, Миладина, Божидара, Славомира, Милутина, Вукосава, Милована, Якова, Адама, Тодора…»

И так по порядку перечислил пятьдесят имен, глядя на каждого из них, а те, кого я не знал, сами называли мне свои имена. Затем предложил всем вместе прочитать «Отче наш». И, вопреки всему происходящему, в бараке зазвучал хор наших голосов: