Декабрист - Максим Войлошников Страница 47

— Это не тот Лихарев, что был адъютантом у Витта?

— Да, он.

— Я видел его в день ареста Пестеля. На вид он честен, — заметил Ломоносов. — Итого, тринадцать офицеров и одиннадцать рядовых — не слишком большое войско. Нас меньше одного взвода.

— Но у вас есть какой-то план, который, по вашим словам, возместит нашу малочисленность, — сказал Бестужев.

— Совершенно верно, Николай Александрович! — Ломоносов положил на стол свой увесистый кулак. — Мы траверсируем стену Алексеевского равелина и выведем из-под опасности тех, кому предъявлены наиболее тяжкие вины!

— Вы смеетесь, и это все? В крепости по крайней мере батальон — мы и шагу ступить не сумеем, как нас скрутят! — возмутился Бестужев.

— Не успеют, мы их отвлечем. У меня на Выборгской стороне два десятка бочонков ружейного пороха припрятаны, — с довольной ухмылкой сообщил Ломоносов. — Я взял его с помощью Оболенского в чаянии возможного сражения — кто же знал, что нас разгонят в четверть часа! Вы достали запальные шнуры, Чижов?

— Так точно! — Молодой лейтенант был в восторге от возможности что-нибудь взорвать.

— Вы что, предполагаете взорвать стену крепости? — не на шутку удивился Бестужев. — Толщина сплошного камня от двух до трех саженей, можете мне поверить. А если нам все-таки удастся взорвать стену, мы убъем десятки наших товарищей: все казематы набиты людьми! Правда, рядовых сейчас уже ротами гонят в Кексгольм и Выборг…

— Нет, я предлагаю произвести диверсию. Мы совершим ее у Невских ворот: ворота, ведущие к пристани, — отличная мишень! Мы взорвем их и, когда охрана туда сбежится, траверсируем стену Алексеевского равелина при помощи «кошек» и крючьев.

— Но тот, кто взорвет стену, вероятно, пожертвует собой: скорее всего он погибнет или попадет в руки охраны.

— Его жертва не будет напрасна.

— Хорошо, тогда я беру это на себя, — сказал вдруг Бестужев.

— Вашу руку, сударь! — Петр протянул ему ладонь.

— Надеюсь, мы будем заходить к крепости не по льду перед дворцом? — спросил Окулов, до сей поры молчавший.

— Да, это верно. Надо заходить со стороны Алексеевского равелина. Значит, порох надо переместить на Петровский остров.

— Тогда надобно снять винный погреб.

— Это сделает Шаховской, у него паспорт на имя купца 2-й гильдии, — поспешно вмешался Муханов.

— Да, идея хорошая, — заметил Ломоносов. — Берейтору, как мне, вином заниматься не по чину.

— Балахоны пошиты? — обернулся он к Чижову?

— Да. И чехлы для ружей. И сани, и выкрашены белою краской. «Кошки» готовы, двадцать штук.

— Замечательная распорядительность, Николай. — Петр с приязнью посмотрел на лейтенанта. — Хорошо, когда можешь располагать надежными людьми. Деньги нашли? — повернулся он к Муханову.

— У нас до семи тысяч серебром, главным образом от Шаховского и данные мне генералом Раевским.

— Не так чтобы много, но на первое время должно хватить, — отметил Ломоносов. (На самом деле, деньги были большие — можно было содержать месяц пехотную бригаду, хотя иной раз богатые купцы или вельможи за один вечер спускали в карты и поболее.)

— Итак, завтра же снимаем погреб и перевозим туда порох. Ждем новолуния, чтобы ночное светило нас не выдало. И действуем решительно!

— Мне кажется, место сбора должно быть неподалеку от крепости. Чтобы вызвать меньше подозрений по дороге, — заметил Бестужев.

— Это само собой, — согласился Петр.

— По завершении дела — разбежимся?

— Не думаю, что это правильно: вместе больше шансов уцелеть, ведь бежать придется далеко, одиночка может не осилить. Только надо выбрать соответствующий маршрут ретирады. Как вы думаете, Муханов, генерал Закревский, наместник Финляндии, нам не поможет? Вы ведь хорошо знаете его как бывший адъютант?

— Пожалуй, он лучше знает госпожу генеральшу… — заметил Бестужев.

— Господа, не компрометируйте даму! — ответил Муханов. — Что касается Арсения Андреевича, — он человек хороший, но будет верно служить тому государю, который сидит в Петербурге. А значит, нам от него добра не видать.

— Ну что же — значит, Финляндия отпадает. Ведь сами-то финны русаков сразу выдадут, мы для них все одним миром мазаны… Ладно, придумаем что-нибудь еще. А придумаю — скажу. Ну, господа, до встречи! — И Ломоносов поднялся из-за стола.

Заговорщики разошлись по одному ночными улицами.

На следующий вечер разыгралась поземка. Часовые у Самсоньевского моста, что вел с Петровского острова на Выборгскую сторону, зябко ежились в своих шинелях. В это время к мосту с Выборгской стороны подъехали тяжело груженные дроги, прикрытые рогожей.

— Что везешь? — Часовой штыком приподнял край рогожи и увидел ряд плотно закупоренных бочонков.

— Что там? — подозрительно глянул солдат на представительного купца, закутанного в тулуп. Тот, не отвечая, кивнул здоровенному бородатому мужику, сидевшему на козлах. Кучер так же молча взял ближайший боченок, выбил из него втулку и до краев налил большую кружку. Из кружки немедленно распространился аромат спиртного.

— Откушайте, господин солдат, — пробасил он, протягивая кружку часовому. Тот, оглянувшись, нет ли поблизости начальства, целиком погрузил усы в дешевое вино и осушил кружку одним махом.

— Эх, хорошо! — дыхнул он, пригладив усы. — Только слабовато господское питье! Езжай! — махнул он рукой, и колеса дрог загромыхали по досчатому настилу. Дроги повернули по набережной Невки и затем свернули на Большую Монетную… В ту пору Петроградская сторона была уже полностью застроена. Поэтому несложно было найти неподалеку от Князь-Владимирского собора, расположенного ниже крепости по течению, обывательский дом с большим погребом. Туда-то и были отвезены бочонки до времени…