Тихий океан… лишь называется тихим - Александр Дёмышев Страница 45

***

Верёвка жмёт связанные накрепко Витькины руки. С разодранной тельняшки падают капли. Босые ноги чувствуют все неровности палубы. Довольный узкоглазый командир со следом ожога на подбородке резким голосом отдаёт распоряжения. Быстрый обыск, и Витёк лишается брючного ремешка. Ненайденная булавка, подаренная Костей Куртеевым, по-прежнему за подкладкой брюк, но с таким оружием много не навоюешь! Новый окрик главного, и низкорослый угреватый матросик, прибежав с котелком воды, поит измождённого советского моряка.

Короткая пулемётная очередь, вздыбив волну немного позади мины, заставляет оторваться от питья.

– Да неисправная она, не взорвётся! – вырывается у Витьки.

Ещё очередь. Точное попадание – и водяной столб взлетает до небес. Над морем разносится оглушительный грохот. Остолбеневший Витёк часто моргает. Все смотрят на место взрыва, откуда по глади океана кругами расходятся волны. Выпавший из рук японца котелок катится за борт. Вот так «не взорвётся»!

Особо не церемонясь, затолкали Витьку в какую-то тёмную каморку в нижней части корабля, хорошо хоть руки развязали. «Куда же я попал? Кораблик странный какой-то, поменьше нашего тральщика будет, но видно – более скоростной. Не военное судно, но оружием набито под завязку. Браконьеры? Пираты? Шут их разберёт! Скорее всего, корабль-шпион. Нужно попробовать выяснить!»

Через четверть часа зашёл тот самый главарь с ожогом, с ним ещё трое. Началось что-то типа допроса. Начальник резким голосом с угрожающими интонациями изрекал какую-то тарабарщину. Один из сопровождающих пытался переводить, что-то мямля, чуть ли не ласково, по-русски. В другое время этот контраст, наверное, вызвал бы улыбку, но сейчас точно не до смеха. Витька «включил дурачка», что-то отвечая невпопад. Пару раз переспросил, делая вид, что не чухает. В общем, растолковал лишь, что он советский моряк с затонувшего судна, очень хочет есть и пить. А что за судно, куда шло, где затонуло – «моя-твоя не понимай». Наконец японцы отстали. Решили, видать, основательный допрос отложить.

Витьке принесли чашку, наполненную до краёв лапшой с бульоном. Лапша странная: тонюсенькая, словно нитка, парень видел такую впервые; плавали там же зеленоватые кусочки ламинарии. «Во додумались – водорослей накрошили! А хлеба-то не дали; пожалели, супостаты! И ложку не принесли, забыли что ли? Что ж, попробуем!»

Витька попытался поддеть лапшу деревянными палочками, зачем то оставленными тут же, но ничего не вышло – слишком скользкая. Ладно, тогда по-другому: вначале бульон, затем остальное. Витёк пригубил жидкость от края плошки и чуть не взвыл! Парень закашлялся, глаза слезились, во рту разгорался пожар. «Ну и гады! Издеваются над пленным! Специально, видать, столько перцу насыпали, чтобы посмеяться!»

Что же делать? На ум пришли два варианта. Первый – в знак протеста объявить бессрочную голодовку. Второй – сделать вид, что всё очень вкусно, просто пальчики оближешь, тем самым привести врага в трепет, доказав, что русскому матросу всё нипочём!

Прислушавшись к мнению урчащего желудка, Витька выбрал вариант номер два. Зажмурившись, выпил жгучий бульон, в результате пожар распространился из горла и на желудок. Слёзы текли ручьём, но моряк не сдавался. Лапша оказалась отдельным испытанием. Нескончаемую тонкую верёвочку-лапшину Витька мужественно засасывал в течение нескольких минут, делая иногда небольшой перерыв, чтобы, отдышавшись, остудить горло. Наконец, и эта пытка закончилась. Водоросли же решил не есть, чтобы показать свою непреклонность. «Что я им, корова какая, чтобы всякую пакость жрать?»

Миска гордо отодвинута.

«А что там в плошке? Какая-то зеленоватая бодяга, чайком немного попахивает, но как-то по-другому. Надеюсь, не отрава. Ладно, придётся выпить, иначе огонь в желудке не потушить». Витька сделал пару глотков. «Эх, отсталая нация. То ли дело – наш нормальный чаёк, да с сахарком вприкуску!»

После обеда невозмутимого матроса перевели наверх. Видать специально для него командирскую каюту освободили. Плюсом стали: большой (не чета нашим) иллюминатор и кровать (не подвесная койка, а обычная железная кровать). Но появился и минус в виде наручников, которыми Витьку к той самой кровати и приковали так, что до иллюминатора не добраться. Безжалостно грохнула дверь. Советский моряк огляделся. На стене – полотнище: красные лучи на белом фоне – японский морской флаг; слева от него – огромный цветастый веер; в углу – большая красная ваза с синими бумажными цветами, украшенная птичьими перьями; над кроватью – «картина» (какая-то мазня – иероглифы в рамке). Перед тем как провалиться в сон, увидал Витёк, выглядывающую с палубы через иллюминатор, сосредоточенную рожу японского часового.

Десять, девять, восемь, семь… Он снова летел в бездонную дыру посреди ринга, а где-то сверху рефери продолжал считать, как при нокауте, только задом наперёд: три, два, один…

Витька вздрогнул, очнувшись. Первым, что увидал, разлепив глаза, была всё та же сосредоточенная японская рожа в иллюминаторе. Причём вполне возможно, что часового давно сменили, и караулит другой. Но «рожа» всё равно была та же, и Витьку она не порадовала.

– Хорош пялиться! Чего уставился, как баран?

Японец что-то угрожающее прохрюкал в ответ, но всё ж отвернулся. Некоторое время Витёк наблюдал за маячившей в иллюминаторе башкой часового. Темнело, дело к вечеру. Слышал Витька и, приглушённые стеклом, завывания ветра. Похоже, опять штормит. «Как же он переменчив, этот океан, под стать человеку у которого то одно на уме, то другое»

Парень потянулся, разминая кости. И почувствовал – силы (или хоть какая-то их часть) вернулись. Он ещё сможет дать врагам бой! Матрос погрузился в размышления. Первая часть плана созрела довольно быстро. Выбраться из каюты казалось делом вполне реальным. Наручники можно открыть булавкой, что прячется в подкладке брюк (спасибо Косте!). Конечно, в голове всегда всё гладко, а как оно на самом деле обернётся? Но самый главный вопрос: что дальше делать? – висел в воздухе.

«Нужно добыть оружие, лучше автомат, захватить капитана и приказать двигаться к нашим берегам. А если не выйдет? Тогда может, удастся хоть спасательный круг стащить, или жилет раздобыть и просто броситься в море? А что, опыт есть. Да и проще будет со спассредством, ещё бы фляжку воды захватить. А там, глядишь, и наши найдут!»

Размышления прервал лязг замка. Снова главарь со шрамом в окружении нескольких самураев. На сей раз допрашивали жёстко. Японцы пустили в ход кулаки и какие-то деревянные палки на цепочках. Когда лупили Витьку этими палками, он чуть не выл от боли; думал, все кости переломают. Но матрос крепко держал язык за зубами, что злило японцев ещё больше. Перед уходом зверюги снова обыскали Витьку. Заветную булавку всё же обнаружили и изъяли, наподдав для острастки. Самураи ушли, оставив пленника на полу харкать кровью. Вывернутая правая рука была по-прежнему прикована к кровати.

Витька кое-как поднял израненную голову от потёртого серого линолеума и, кряхтя от боли, уселся. «Надо действовать пока ещё кости целы, в следующий раз могут так измордовать, что надежды на побег и вовсе не останется» Качка усиливалась. Трясущейся рукой, косясь с опаской на иллюминатор, потянулся Витёк к поясу брюк.