Следы ведут в прошлое - Иван Головня Страница 44

– Что вы, Александр Иванович, можете сказать об этом вот натюрморте? – кивнув на стол, спрашивает следователь.

На столе – две бутылки из-под коньяка «Наполеон», два граненых стакана, банка с остатками осетровой икры, тарелка с надломленными ломтиками белого хлеба и несколькими пластинками голландского сыра вперемешку с апельсиновой кожурой. Здесь же – щербатая хрустальная пепельница с тремя окурками.

– Натюрморт несколько странноват, – говорит капитан.

– Почему? – интересуется Улицкий.

– Как-то не вяжется со столь убогим жилищем. Говорит он о том, что пили два человека. А вот курил, по-моему, кто-то один. Придется выяснить, курил ли Крячко. Если нет, значит, окурки принадлежат его гостю, который, возможно, и является его убийцей. Дальше. Судя по количеству окурков, бражничали не более часа. Это как раз то время, за которое один человек может выкурить три сигареты. Напились, надо полагать, до чертиков. При столь изысканной закуске две бутылки такого коньяка и волов могут свалить. Надеюсь, что мой рассказ дополнит и уточнит Виктор Михайлович.

– Обязательно, но чуть позже, – отзывается Ковтун, бережно снимая с дверки шкафа прозрачную пленку с одному лишь ему видимыми следами пальцев. – Я заберу этот натюрморт с собой в лабораторию. Надо думать, именно на этих предметах мы обнаружим следы преступника. Если, конечно, он не догадался стереть их.

– Нужно также вынуть из двери замок, – подсказывает капитан. – Важно знать, кто открывал дверь: хозяин или «гость».

– Будет сделано, – отвечает Ковтун.

– Александр Иванович, – продолжая писать, говорит Улицкий, – загляните-ка в чулан. Как вам нравится его содержимое?

Галич выходит в прихожую и открывает дверку, которая находится рядом с вешалкой. То, что он видит, заставляет его присвистнуть от удивления: квадратная каморка полтора на полтора метра с затянутым паутиной потолком чуть ли не до половины завалена пустыми, тускло поблескивающими в полумраке бутылками. Бутылки самые разные от дешевого крепленого портвейна до французских коньяков «Камю» и «Наполеон».

– Да тут настоящий склад стеклотары! – озадаченно восклицает Галич. – Интересно, что бы сказала об этом моя недавняя собеседница.

– Вы о чем? – интересуется следователь.

– Да вот… соседка сверху, пенсионерка, утверждала, что Крячко не пил и был в высшей степени порядочным человеком. Вот бы показать ей этот чулан!

– А что! – встревает в разговор один из понятых, тот, что помоложе. – Я вот тоже вроде бы сосед – живу напротив, – а никогда не замечал, что старик был того… пьян.

– Значит, умел пить, – замечает Ковтун.

– Пить-то умел, а вот жить по-людски, видать, не научился, – рассудительно произносит другой понятой. – Весь заработок, выходит, на выпивку пускал. А в квартире что… Можно подумать, что здесь бомж какой-нибудь жил. А ведь со стороны и впрямь солидным человеком казался.

– Пьяница и в самом деле несколько странный. К тому же неразборчивый какой-то, – думая о чем-то своем, медленно произносит Галич. – Чует мое сердце – задаст он нам работенку…

6

– Значит, убийство, – выслушав Галича, не то спрашивая, не то утверждая, говорит начальник уголовного розыска подполковник Горейко. Он сидит за огромным столом и машинально постукивает длинными пальцами по его лакированной поверхности – явный признак того, что подполковник озабочен.

– Да, это убийство, Евгений Яковлевич. Как ни прискорбно… – отзывается Галич. Он сидит у открытого окна и чувствует, как по его лицу струится из окна освежающий ветерок. – Вскрытие подтвердило предположение судмедэксперта, что Крячко задушен.

– Ну что ж, убийство так убийство, – подполковник говорит уже спокойно, смирившись с фактом. – Что же мы имеем для начала? Начнем с Крячко…

– Крячко Степан Васильевич. Украинец. Родился в двадцать пятом году на Станиславщине. Нынче, как известно, Ивано-Франковская область, – Галич говорит лаконично, будто читает телеграмму. – Беспартийный. Образование среднее специальное. Окончил торговый техникум. С шестьдесят восьмого года и до последнего времени работал заведующим заготконторой Бережанского райпотребсоюза. Судя по доброму десятку почетных грамот, найденных в квартире, был на хорошем счету у начальства.

– Значит, умел делиться, – замечает Ковтун. Будучи по натуре обличителем, он никогда не упускает возможности ввернуть при случае в разговор едкую реплику.

– Возможно, – не перечит эксперту Галич и тем же ровным голосом продолжает: – С женой развелся три года назад. Получая неплохую зарплату, жил более чем скромно. Вероятно, потому, что, по всей видимости, часто и помногу пил. Предпочитал дорогие коньяки.

– Вот как! – поднимает густые щеточки седых бровей подполковник. – Подходящее начало для детектива в английском стиле под названием «Загадочная смерть одинокого любителя дорогих вин».

– Был крайне необщителен и всячески скрывал от соседей свое пристрастие к спиртному. Немудрено, что почти все соседи считали его трезвенником и исключительно порядочным человеком.

– Ничего удивительного, – хмыкает Ковтун. – Ни один начальник не заинтересован в том, чтобы прослыть пьяницей.

– Вчера вечером, – продолжает капитан, – Крячко также был сильно пьян, что, несомненно, упростило задачу его убийце. Не исключено, что они вместе пили. Как бы там ни было, но из жизни Крячко уходил без особого желания. Хоть он и был сильно пьян, однако по мере сил оказывал убийце сопротивление: под ногтями его левой руки найдены микроскопические лоскутки кожи и засохшая кровь. Таким образом, мы заполучили хоть и маленькую, но все-таки какую-никакую примету преступника.

– Что дал опрос соседей? – спрашивает Горейко, глядя прямо в глаза Галича. Есть такая привычка у подполковника – смотреть на собеседника в упор. Кое-кому это не очень нравится. – Хоть какая-нибудь зацепка появилась?

– Почти что никакой, Евгений Яковлевич.

– Это твое «почти что» следует понимать, что все-таки что-то есть. Не так ли? – вопросительно смотрит на Галича подполковник.

– Наше внимание привлек сосед Крячко по площадке, некий Марченко Юрий Петрович. Возраст – тридцать два года. Женат. Имеет четверых детей. Пьяница и тунеядец. Ранее судимый. Отсидел полтора года за то, что отнял у какого-то мальчугана деньги. Больше месяца нигде не работает. Вчера вечером поскандалил с женой из-за денег, и она выгнала его из дому. Случилось это приблизительно перед тем, как был задушен Крячко. Дома Марченко не ночевал. Где он может быть, жена не знает или не хочет говорить.

– Все эти перечисленные грехи Марченко еще не дают основания считать его убийцей, – с сомнением произносит Горейко. Однако, поразмыслив чуток, продолжает уже не столь категорично: – А, впрочем, человек в состоянии аффекта способен на самую дикую выходку. Тем более, человек пьющий, с нарушенной психикой. Не получив денег от жены, он мог попробовать раздобыть их у соседа.