Золото Монтесумы - Икста Майя Мюррей Страница 43

Вероятно, вся эта атмосфера способствовала тому, что я живо вспомнила письмо Антонио, описывающее нападение на алхимическую лабораторию в Тимбукту, в процессе которого он поднес факел к емкости со ртутью.

«Вспыхнуло синее пламя, распространяя отвратительный запах, и шестьдесят человек рухнули замертво, сотрясаемые дрожью, с лицами, позеленевшими от их собственного дьявольского зелья. Рядом стояли еще два сундука, украшенные разными символами. На одном был знак серы, напоминающий фигуру женщины.

На другом — знак соли, с помощью которой спас меня молодой мавр…»

Задыхаясь, я указала на сундук со знаком, напоминающим традиционное изображение сатаны:

— Это ртуть… Она станет отравляющим ядом… если соприкоснется с огнем.

— Ртуть… давно уже испарилась бы.

— А в этом, — я указала на второй сундук, с квадратной эмблемой на крышке, — сера.

Он попятился назад.

— С серой шутки плохи — она взрывается.

— А здесь соль! — Я стала развязывать узел на веревке, обвязывающей сундук со знаком круга, перечеркнутого чертой. Узел поддался, и я сдернула с сундука путы.

Правда, я грубо ошиблась в определении, но не потому, что неправильно прочла алхимические символы.

Я не подумала, что Антонио намеренно переставил обозначения веществ, находящихся в сундуках.

Я сорвала веревки с сундука, помеченного знаком соли. Вцепившись в края крышки, я с трудом подняла ее, но внутри обнаружила не соль, а чистый порошок желтоватой серы. Измельченный в пыль порошок взметнулся вверх, быстро распространяясь по подземелью.

— Черт, что это?! — прохрипел Эрик.

— Скорей закрой его!

Мы навалились на крышку и захлопнули ее, но слишком резко.

В небольшом пространстве под крышкой скопился застоявшийся воздух, и когда мы ее захлопнули, он вырвался наружу, унеся с собой густое облако серы. Вокруг нас заискрился дым из мельчайших частиц, вспыхивающих как звезды. Они падали на наши лица и руки, так сильно обжигая кожу, что мы закричали от острой боли.

Огонь вздымался золотой стеной.

Эрик, схватив бутылку с водой, облил меня и себя.

— Воспламененная сера гаснет от воды!

Почти ничего не видя из-за огня, я распахнула крышку первого сундука и все-таки сумела уяснить, что внутри находится белый кристаллический порошок… и кое-что еще. Это было еще одно послание — на нем просматривалась уже знакомая мне печать с геральдическим символом волка, сам конверт был темно-красным.

Засунув письмо за рубашку, я захватила полные горсти соли и вскинула их в воздух.

Мы швыряли белые кристаллы на стену огня, уже охватившую половину стены с книгами. Я зачерпнула миской соль и высыпала ее на бронзовый подсвечник, по которому все еще стекали капли дьявольского янтарного воска. Пламя стало медленно съеживаться, затем затухать под белым минералом. Соль покрыла озеро огня на полу. Белый покров упал на обугленный ацтекский скальп, на почерневшие книги по алхимии и Библию в золотистом переплете. Прежде чем мы загасили огонь во всем подземелье, я оторвала лоскут от своего свитера и обмотала им костяную рукоятку факела, брошенного Эриком на пол.

— Осталась еще соль? — тяжело дыша, спросил он.

— Нет, по-моему, вся уже использована.

Мы огляделись. Теперь нас окружало сплошь черно-белое пространство, сквозь которое лишь кое-где проскакивали искры. Я схватила свою сумку, едва различимую в дыму, ставшем еще гуще.

— Воздуха… — не выдержала я.

Эрик быстро прикрыл мне рот ладонью:

— Молчи… Иди сюда.

— Дверь. Дверь с зеркалом.

— Найдешь ее?

— Я не вижу…

— Ой, Эрик! Книги горят!

— Лучше они, чем мы!

Спотыкаясь, мы вслепую пробирались сквозь густой дым, и наконец я нащупала рукой стеклянную поверхность. Свет факела немного разгонял темноту. В зеркале отразились наши прокопченные физиономии с широко открытыми ртами.

Обернув руку рубашкой, Эрик повернул раскаленную ручку двери.

Покрытая вековой пылью и грязью, она слегка сдвинулась с места. Мы дружно навалились на нее, разбив зеркало.

Наконец дверь поддалась. В лицо нам ударил чистый холодный воздух.

Я упивалась им, как святой водой, пока мы выбирались из заполненного серным облаком подземелья. Больше всего я сожалела об этих древних книгах. Но пока мы с Эриком находились в этой преисподней Дуомо, некогда было об этом размышлять, тем более что мы еще не покинули его пределы.