Сталинъюгенд - Алексей Кирпичников Страница 43

— Это интересно, но ты ушёл от ответа на вопрос — почему Шахурин стрелял?

— Это только он знал. Я могу лишь догадываться. Я же описал его характер… Наверное, Володя очень не хотел Нину в Мексику отпускать. А что она могла сделать?

— Так, с этим всё пока ясно. Теперь расскажи про «Четвёртую Империю»? Как она появилась? Кто в неё входил?

— …Думаю, Шахурин подговорил ребят создать «тайное общество» из-за своей властности. Я старше на класс, и поэтому он предложил, чтобы мы руководили вместе. Но мне это было неинтересно, и я отказался. А ему очень нравилось командовать. Всё, что ребята делали в школе или после уроков, — сдавали нормы ГТО, водили машину, стреляли в тире, в олимпиаде участвовали — он оформлял, как действия в «тайном обществе».

— А кто туда входил?

— Володины одноклассники и Серго.

— Поимённо, пожалуйста.

— Да я на заседаниях ни разу не был. Вы у них сами спросите.

— Представь, что ты следователь, что твоя работа — выяснять причины и детали такого серьёзного преступления, как убийство молодой девушки, усугубленное страшными обвинениями убийцы в предательстве Родины… И вот сидит напротив тебя человек, вложивший в руки этого убийцы оружие, но вместо того, чтобы искренно помочь следствию полностью восстановить всю картину событий, все мотивы преступления и сопутствующие обстоятельства, он разглагольствует о том, что и без него понятно и известно… Как бы ты на моём месте посмотрел на такого обвиняемого? Как на раскаявшегося в своем поступке человека, желающего помочь органам, или как на преступника, всеми силами пытающегося уйти от ответственности?!

Вано не хотел представлять себя на месте следователя. Он сразу ощутил, что этот человек — заклятый враг, желающий его гибели. Ощутил, даже несмотря на доброжелательный тон этого человека и некоторую участливость. Но душу разрывал страх. И этот страх нёс парня к тому, чтобы, захлебываясь, начать говорить. Говорить всё, что знал и о чём догадывался. Говорить — без умолку, чтобы только заглушить в себе этот страх. Чтобы хоть на минуту оттянуть следующий вопрос. Но, несмотря на юность, несмотря на этот пронзивший его насквозь страх и несмотря на неопытность, как только он услышал убаюкивающие рассуждения Влодзимирского о помощи следствию, чутьё подсказало: отец был абсолютно прав — чем больше деталей он выложит, тем больше новых вопросов ему зададут, и продолжаться это будет без конца.

— А что ещё я должен вам рассказать? — Ваня едва сдержал порыв разоткровенничаться с этим ужасным человеком.

— Всю правду о преступных замыслах «Четвёртой Империи».

— Да я о ней только краем уха слышал. Меня это не касалось.

— И Серго ничего с тобой не обсуждал?

— Почему, он говорил про игру. Но она его увлекала очень недолго, а потом, как я понял, он оставался в организации по инерции. Да вы лучше его самого спросите!

— Я, наверное, догадаюсь, у кого из вас, о чём спрашивать. Ответь на вопрос, отчего, зная об антисоветском характере организации Шахурина, ты не сообщил о её существовании органам госбезопасности или кому-то из старших?

— …Я никому о ней не рассказывал, поскольку не придавал этому значения. Я вообще ничего не знал об антисоветских настроениях в организации.

— А кто из взрослых имел к ней отношение?

— Я ничего больше не знаю.

— Очень жаль, что ты не хочешь по-хорошему, — сухо подвёл черту Влодзимирский. — Но мой совет — когда пойдёшь в камеру, постарайся всё вспомнить. Если что-то придёт на ум, попросишься на допрос.

— Хорошо, я постараюсь.