Мятежный лорд - Виктория Балашова Страница 43

– К каким выводам он пришел? – удивленно спросил Трелони.

– Он сказал мне, что при помощи греческого можно витиевато выражать свою мысль: столько в нем оттенков для построения отрицательных и положительных ответов. Грека сложно уличить во лжи. Он будет утверждать обратное, вопреки здравому смыслу. А в английском, говорил мой собеседник, способов выражения отрицательного ответа крайне мало, и человек всегда довольно четко строит фразы.

– Ваш собеседник просил денег? – встрял доктор Бруно.

– Представьте, именно это он и делал, – кивнул Байрон.

– Забавно. Он же фактически себя признавал таким образом лгуном, – воскликнул молодой человек.

Доктор Бруно обычно во время разговоров молчал. Он старался следить за здоровьем Байрона, боясь пропустить приступ лихорадки или иной внезапной болезни. Пока его пациент не давал поводов для беспокойства, утверждая, что установившийся распорядок жизни способствует укреплению здоровья. Про инцидент в монастыре он словно бы не помнил…

– Вы правы, мой друг, – согласился Джордж. – Если все греки – лгуны, а упомянутый джентльмен – грек, то, значит, он тоже лгун. Лживость натуры, возможно, исправится в будущем, а пока остается довольствоваться имеющимся…

В конце первой недели сентября Байрон составил письмо к временному правительству Греции. Поступавшие отовсюду известия оставались путаными, а порой противоречащими друг другу. Интриги, которые начали плести греки, пытаясь привлечь на свою сторону Джорджа, множились так же, как количество агентов и всякого рода посланников, обивавших его порог. Байрон выслушивал всех.

– Не узнав мнения каждого, я не приду к правильному решению, – объяснял он. – Порой они приносят полезную информацию, сами того не желая. Я сравниваю, оцениваю и размышляю.

Полковник Напье, в отличие от Трелони, выражал всяческую поддержку Байрону и уговаривал его остаться на Кефалонии, откуда можно было следить за развитием событий с относительно безопасного расстояния. Местному английскому сообществу не хотелось терять знатного гостя, внесшего разнообразие в их размеренную жизнь.

– Отправляйтесь, мой друг, и помните о нашей миссии. Постарайтесь соблюдать нейтралитет. И сразу же напишите мне письмо с известиями, – наставлял Байрон Трелони, вручая письмо. – Будьте осторожны.

– Вы тоже. Я бы хотел с вами встретиться снова, – Трелони улыбнулся, но улыбка вышла печальной. Повисла тревожная пауза.

– Конечно, мы увидимся. Вы же не собираетесь погибать на поле боя! Увольте от подобных злоключений, – пошутил Байрон, однако ему самому вдруг стало не до смеха.

Расставание с Трелони будто подводило очередную жирную черту под прошлым. Италия осталась далеко позади, а ведь прошло всего два месяца со дня отъезда оттуда. Казалось, кто-то выдергивает страницы из дневника, оставляя белые пустые листы, на которых неизвестно, что будет написано и кем.

– В море полно турецких кораблей, несмотря на утверждения греков об отходе вражеского флота, – продолжил Джордж. – Постарайтесь миновать их и не попасться. Я помню, когда гостил у паши, восхищался османами. Но на войне не принято оказывать врагам гостеприимство. Тем более этот народ никогда не славился милосердием.

Трелони умолял Байрона не волноваться. Разговоры о дурных знаках, видениях, предчувствиях и предсказаниях прекратились, но мыслями оба возвращались к погибшему Шелли, словам гадалки и вспоминали задержавшую их в Генуе бурю.

– Вы бы остались здесь жить, Джордж? – спросил Трелони. – Вам здесь нравится?

– А куда мне направиться? – ответил вопросом на вопрос Байрон. – Я хотел бы вернуться в Англию, так как туда зовут мои друзья. Но лишь нанести им визиты да навестить мою дочь Аду. Леди Байрон, уверяю вас, не будет в восторге. Провести там остаток жизни? Нет! Ни климат, ни люди более мне категорически не подходят. Я отвык за эти годы от холода, дождей и ужасного характера англичан. Их характер в других странах не так проявляется, но, поверьте, в Швейцарию я не поехал из Равенны именно из-за скопления там многочисленного английского племени. Англичан должно быть либо крайне мало, как на Кефалонии, либо вовсе не быть, – Джордж усмехнулся. – Если греки выиграют войну, в чем я им постараюсь содействовать, то, пожалуй, останусь здесь.

– Вы пригласите сюда Терезу?

– Не знаю, – честно ответил Джордж. – Сначала надо освободить Грецию. Вы видите сами, насколько я был прав, отговаривая ее сопровождать меня. И не только ради безопасности милейшей графини. Она бы отвлекала от борьбы, от размышлений. Женщины иначе не могут. Мужчины должны развлекать их, сами они себя занять неспособны. Им надобно жить в гаремах либо работать, как крестьянкам, в поле и управляться по дому. Тогда у них не остается времени на беседы с мужчинами.

Трелони засмеялся:

– Вас не исправить, мой дорогой друг! Что ж, счастливо оставаться. Как только прибудем в Пиргос, немедленно пришлю письмо о том, как обстоят дела. Не сомневайтесь, я постараюсь изложить факты настолько объективно, насколько это возможно.

* * *

После отъезда Брауна и Трелони в Метаксату переехали Байрон, Пьетро и Бруно. Посетители продолжали приезжать к Джорджу нескончаемым потоком: слухи о щедром лорде распространялись по стране, давая надежду одним и толкая на обман других. Образ жизни на суше не сильно отличался от установленного Байроном на корабле, только сократилось количество собеседников. Пьетро и Бруно не раздражало бездействие, и они спокойно сопровождали Байрона во время прогулок, а вечерами поддерживали с ним мирные беседы.

Вскоре пришли очередные новости из Англии. К сожалению, особым оптимизмом они не отличались.

– Лондонский комитет попытался собрать деньги по подписке, – тут же поделился Джордж с Пьетро. – Но истинных филэллинов оказалось в Англии чертовски мало. Кто б сомневался в англичанах! Ведут пустые разговоры во время обедов, особенно в конце сезона, когда говорить уже не о чем. Или на водах и за городом, куда переезжают дружно на лето: надо же как-то развлекаться между охотой и поеданием того, кого убили. Когда дошло до дела, денег никто не дал. Чему удивляться! Достойных людей везде мало, а англичан Господь решил вовсе не награждать добродетелями.

– Но некоторые из них едут сюда, – возразил Гамба.

– Едут! – воскликнул Байрон. – Юнцы или искатели приключений. За одного из последних меня тут и принимают. Они не имеют ни средств, ни нужных навыков. О войне у них представление, составленное по книгам и легендам, которые в избытке сочиняют английские моряки. Моих денег, поймите, не хватит, чтобы обеспечить Грецию необходимым. Сейчас, судя по поступающим известиям, следует снарядить флот и выступить против турков, занявших море и не собирающихся просто так оттуда уходить. И с чего бы? – Байрон покачал головой. – Чем воюют греки? Я писал комитету, что вооружены они из рук вон плохо. А уж флот совсем никуда не годен.

– Комитет пишет вам, как собирается действовать дальше? – спросил Пьетро.