Державы верные сыны - Владимир Бутенко Страница 43

Два дня кряду в Ливорно шел дождь, и главнокомандующий Орлов, страдая от обострения ревматической болезни, никуда не выходил, не принимал никого, кроме адъютанта Крестенека, а чтобы отвлечься от боли, по возможности писал письма на родину – братьям и сердечным приятелям.

Икона святителя Алексия, с которой он не расставался за всё время пребывания в Средиземноморье, озарялась маленькой лампадкой в виде виноградной грозди, и он, останавливаясь и что-то обдумывая, поглядывал на нее, как бы укрепляясь духом и обретая в мыслях ясность. Поскольку его послания могут быть перехвачены и прочитаны недоброжелателями при Дворе, а фразы перетолкованы и преподнесены императрице в искаженном виде, Орлов старался быть в высказываниях точным, избегал ненужной откровенности. Да, он просил Екатерину о возвращении домой несколько раз. Но, получая очередной отказ, невольно соглашался с ней в том, что поручить кому-то другому командование русскими эскадрами в тылу противника, на островах, отложившихся от Порты, весьма недальновидно и рискованно.

Оставаясь в последние дни в одиночестве, размышляя обо всей многолетней кампании в Архипелаге, Орлов всё более приходил к заключению, что сколь ни умна и решительна была самодержица, а он смел и расторопен, – руководила ими высшая сила. Объяснить цепь событий, закономерных и совершенно случайных, неожиданно принятые решения и действия, которые приводили к победам русского флота, крайне затруднительно.

Скромны были заслуги его перед Отечеством, брата фаворита императрицы, когда в 1768 году под фальшивым именем капитана фон Остроффа отправился он с братом Федором лечиться в Европу. Тишь и благодать, принятие целебных ванн и вод, кутежи и веселье окружали братьев вплоть до конца октября, когда, находясь в Вене, узнали они об аресте посла Обрескова в Стамбуле, что формально означало неизбежность войны.

По согласованию с Екатериной отправились Орловы не на родину, готовящуюся к сражениям, а в Венецианскую республику, к греческому купцу, маркизу Маруцци, резиденту России. В письмах Алексей Григорьевич убеждал государыню в реальной возможности всеобщего восстания славян, закабаленных Портой, и смело предлагал: «Выступайте с одного конца, а я бы с другого начал». Брат Григорий, хотя и утратил фавор Екатерины, еще пользовался ее доверием и также настаивал на посылке в Средиземное море русского флота. И доводы братьев Орловых императрица приняла как должное!

С ее согласия русские эмиссары отправились в страны, подневольные турецкому султану, – в Албанию, Валахию, Грецию, Черногорию. Первые сношения Алексея Григорьевича с греческими и албанскими патриотами подтвердили его предположение, что их народы готовы выступить против захватчиков. Но Екатерина долго обдумывала заманчивое предложение, прежде чем отправить «Алехану»-Орлову рескрипт: «Мы сами уже, по предложению брата вашего генерал-фельдцейхмейстера, промышляли о учинении неприятелю чувствительной диверсии со стороны Греции, как на твердой земле, так и на островах Архипелага, а теперь, получа от вас ближайшие известия о действительной тамошних народов склонности к восстанию против Порты, и паче еще утверждаемся в сем мнении; а потому, будучи совершенно надежны в вашей к нам верности, в способности вашей и в горячем искании быть отечеству полезным сыном и гражданином, охотно соизволяем мы по собственному вашему желанию поручить и вверить вам приготовление, распоряжение и руководство сего подвига».

Великая морская экспедиция в Архипелаг фактически началась с прибытием в Средиземное море в 1770 году эскадр Спиридова и Эльфинстона. Именно эти флотоводцы первыми атаковали турецкие крепости и фрегаты, именно они да отважный Грейг, с кем главнокомандующий Орлов находился на одном корабле «Три иерарха», приняли Чесменское сражение. А следующей ночью в тесной бухте, куда укрылись турецкие корабли, офицеры добровольцы на брандерах, сознательно погибая во славу Российской Державы, подожгли вражескую армаду. Одним ударом была выиграна война на море!

Столицу Турции охватил страх, когда русская эскадра продвинулась еще дальше на восток и блокировала Дарданеллы. Но, спустя несколько дней, никого не оповестив, точно жалея противника, командующий этой группой кораблей англичанин Эльфинстон отвел ее к острову Лемносу, давая таким образом возможность торговым судам пройти к Стамбулу. Орлов, разгневавшись, с позором отправил его в отставку!

Славная, Богом дарованная победа при Чесме высоко вознесла Алексея Григорьевича. Сам он оставался в Архипелаге и, разумеется, не мог воочию видеть, как праздновали в Петербурге. А торжества охватили всю столицу! От Зимнего дворца до Петропавловской крепости были выстроены в парадной форме войска. Когда же в соборе запел хор «Вечную память», самодержица бросила плененный турецкий флаг к гробнице Петра Великого, основателя отечественного флота, и низко поклонилась под барабанный бой. Эхом отозвались пушки и благовестный колокольный звон в церквях!

Не поскупилась Екатерина и на награды! В память о Чесменской битве распорядилась она отчеканить серебряные медали для всех ее участников, русских матросов и офицеров. А для Алексея Орлова, которому даровала вторую часть фамилии – Чесменский, что считалось наивысшим почетом для дворянина, повелела царица изготовить золотую медаль, с изображением героя в фас, в шлеме, украшенном перьями, с надписью вокруг портрета: «ГР.А. ГР. ОРЛОВ, ПОБЕДИТЕЛЬ И ИСТРЕБИТЕЛЬ ТУРЕЦКОГО ФЛОТА». Пожаловала она его и шпагой с драгоценными камнями, и орденом Святого Георгия, и правом оставить при себе кейзер-флаг с разрешением вписать его в именной герб.