Евангелие от Чаквапи - Юрий Стукалин Страница 43

— Не спеши, ешь понемногу, — он остановился, прислушался, а затем обернулся, напряженно вглядываясь куда-то вдаль. — На юге собирается песчаная буря, но… — замолчал на мгновение, а затем успокаивающе добавил, — но нас она не достанет, стороной пройдет.

* * *

Пока Ник вел машину по темной улице среди полуразрушенных домов, я при включенном в салоне свете лихорадочно листал купленный в Санта-Ане путеводитель, оставляя на страницах бурые отпечатки перепачканными кровью Лаваро пальцами. Больницу на карте Эль-Пайсаноса я нашел без труда. Как и во многих других мексиканских городах, ориентироваться в Эль-Пайсаносе оказалось несложно — улицы не имели названий, а были пронумерованы, — нечетные шли кольцами, а четные расходились от центра города лучами. Больница располагалась в самом конце 32‑й улицы на выезде из города. Оставалось только выяснить, где же мы находимся.

В некоторых местах проезд перекрывали горы мусора, и нам приходилось сворачивать в узкие проулки между домами, еще более путаясь в географии негостеприимного города. Мы уже не понимали, в какую сторону едем и с какой стороны приехали. Джип то и дело подскакивал на колдобинах, валявшихся тут и там разломанных досках, и кусках битого кирпича, но Ник не снижал скорости. Крепко вцепившись в руль, он всем телом склонился вперед, едва не налегая на руль, и безумными, перепуганными глазами обшаривал высвечивающуюся в лучах фар дорогу. Я оглянулся на заднее сидение. Лаваро лежал с закрытыми глазами, голова его безвольно моталась из стороны в сторону в такт движениям джипа. Пришпиленный к нижней губе язык несуразно торчал из приоткрытого рта. Зрелище было жутким, но, переборов себя, я протянул руку и приложил пальцы к его сонной артерии. Пульс был — едва заметный, слабый, но был. Лаваро все еще цеплялся за жизнь, и теперь только от нас зависело, получит он шанс выжить или нет.

— Помедленней, Ник, — резко гаркнул я, отводя взгляд от раненого колумбийца. — А то он язык себе откусит.

Никита огрызнулся сквозь зубы, но газ сбросил. Вскоре нам повезло — впереди замаячил просвет между домами, послышался шум улицы. Через минуту мы вырулили из темного проулка к оживленной трассе и остановились. Машины проносились мимо, ослепляя яркими пятнами фар.

— Куда теперь? — Ник повернулся, вопрошающе глядя на меня. Лицо его было белым, как мел, он беспрестанно моргал выпученными, блестящими в свете фар глазами и суетливо тер дрожащими пальцами подбородок. Я не знал, что ему ответить, и лишь неопределенно махнул рукой. Мне тоже было страшно, и я тоже не знал, что делать. Мало того, что наше положение не вызывало оптимизма, в нашей машине умирал человек. Я чувствовал, как по коже слонами бегут холодные мурашки. Ощущение, что, оглянись я на Лаваро еще раз и обязательно увижу смутную тень в черном балахоне, занесшую над ним острую, крючковатую косу, не покидало меня… Присутствие смерти… Я физически чувствовал ее — тихую, страшную, холодную, скрывающую под темной рясой сгусток всесильной злобы, готовый выплеснуться в любой момент и навсегда поглотить раненого колумбийца, а заодно и нас с дрожащим от страха Ником. Даже в джунглях у ФАРКа я не испытывал такого ужаса, как сейчас…

Никита молча, насупившись, оглядел лежащую перед нами дорогу — три полосы в одну сторону, три в другую, — и, вырулив из темного проулка, влился в поток машин. Мы медленно ехали вдоль тротуара, всматриваясь в висевшие на стенах домов таблички с номерами строений, пока не наткнулись на то, что искали. «Calle 28» [5]— возвещала флуоресцентная вывеска на углу одного из домов. Судя по возрастающей нумерации домов, мы двигались в направлении выезда из города, и теперь оставалось только свернуть на первом же перекрестке, пересечь 30‑ю улицу и выскочить на 32‑ю. Ник резко прибавил скорость.

— Сбавь газ, — посоветовал я. — Не хватало еще, чтобы полицейские зацепили нас за превышение скорости.

— Где ты их здесь видел? — лоб его покрывали капельки пота, губы дрожали. — Вот до больницы доберемся, там полицию сразу и вызовут… или бандюков своих местных.

— Да хватит каркать! — я сорвался, с силой долбанув кулаком по передней панели.

— Опять в дерьме, — философски констатировал Никита и нервно рассмеялся.

Вырулив на 32‑ю улицу, мы увидели больницу сразу же. Трехэтажное здание возвышалось над одноэтажными домиками, отличаясь от их вычурных архитектурных изысков аскетической сухостью. Святящаяся в темноте надпись «Госпиталь Святой Девы Марии» исключала всякие сомнения в том, что мы приехали по правильному адресу. На площадке, расположенной неподалеку от стеклянных дверей приемного покоя, стояло несколько карет скорой помощи да пара легковых машин.

— Ну что? — Ник притормозил и повернулся ко мне.

— Что-что? Подъезжай к дверям. Занесем его, — я ткнул пальцем себе за спину, — и свалим отсюда.

Никита подрулил к двери приемного покоя, остановил джип, но мотор глушить не стал. Мы вышли и начали аккуратно вытаскивать Лаваро. Тело его было обмякшим и оттого еще более тяжелым и непослушным. Краем глаза я заметил, как из-за стойки за стеклянными дверьми поднялась дородная женщина в белом халате, с опаской наблюдая за нашей возней. Поняв в чем дело, она вышла из-за стойки, махнула кому-то, не видимому нам, рукой и решительно направилась к выходу. За ее спиной послышалось дребезжание колес по мраморному полу, и показался санитар, спешно катящий впереди себя тележку для перевозки больных. Стеклянные двери автоматически раздвинулись, санитар выкатил тележку. Пока мы с Ником осторожно укладывали на нее Лаваро, женщина развязала стягивающую его грудь рубашку, профессиональным взглядом осмотрела рану, потом на мгновение задержалась на приколотом к нижней губе языке.

— Огнестрельное, готовьте операционную, — быстро проговорила она в рацию, которую держала в руке, а санитар поспешил внутрь, увозя беднягу-колумбийца. Женщина перевела взгляд на нас — тяжелый, осуждающий, качнула головой и тихо сказала: — Когда же вы прекратите стрелять друг друга?

В этот миг закричал Никита. Слов я не разобрал — возбужденный, нечленораздельный вой вырвался из его глотки. Он тянул руку, указывая на автомобильную стоянку возле больницы. Четверо парней сломя голову бежали в нашу сторону. В руках они сжимая в руках пистолеты.