Филипп Август - Эрнест Дюплесси Страница 42

Около восьми часов утра паж проезжал через какую-то деревню шагом, чтобы не обратить на себя внимания, как вдруг заметил, что у кабака привязана лошадь, в которой он сейчас признал лошадь Жоделля. Радостное восклицание вырвалось из его груди.

– Я спасен! Изменник здесь и не уйдет от меня. Правда, он силен и ловок, но в Палестине мне удалось победить не одного сарацина, а сарацины ни в чем не уступят ему. Если мне удастся убить негодяя, то измена умрет вместе с ним, и я смогу спокойно отыскивать графа д’Оверня, слова никому не сказав ни о заговоре, ни о своей вине.

Мысль эта воодушевила его сверхъестественным мужеством.

Юнец был храбр как лев и с радостью бросился бы на дюжину врагов, только бы не подвергаться гневу своего властелина.

Осторожно спустившись с лошади и привязав ее к дереву, паж внимательно осмотрел меч и кинжал и пошел к кабаку. В эту минуту показался у дверей Жоделль, собиравшийся уехать. Бросившись ему навстречу, Эрмольд ударил брабанта кулаком в лицо.

– Защищайся, изменник! – вскричал он и, сделав шаг назад, встал в позицию с мечом в одной руке и кинжалом в другой.

Жоделль побледнел, узнав Эрмольда. Он скрывал свое отсутствие, сказываясь больным от полученного удара, и вдруг увидел, что его тайна открыта. Слова пажа показывали, что его подозревают, и хотя он не мог сообразить, насколько известна его измена, но колебаться не мог и решился во что бы ни стало отделаться от мальчишки.

Под влиянием одинакового чувства противники бросились друг на друга, и начался жестокий бой.

Борьба между восемнадцатилетним юношей и опытным солдатом в расцвете сил, каким был Жоделль, не могла быть равной, но, против ожидания, юноша не уступал солдату.

Будучи пажом знаменитого рыцаря, Эрмольд де Марси приобрел в его школе редкое искусство владеть оружием, а во время пребывания в Палестине он имел много случаев испытать свое мужество. И недостаток в силе он заменял проворством и живостью.

С яростью и неудержимой силой отчаяния бросился Жоделль на Эрмольда, но встретил в нем мужественного и непоколебимого противника.

Все его удары молодой паж отражал с успехом и с лихвой возвращал. Слегка задетый ударом клинка, Жоделль вынужден был перейти в оборону и при первом столкновении не имел ни малейшего преимущества.

Но на брабанте была крепкая кольчуга, голову его защищал шлем, а бедный паж был в легком дорожном костюме, без всякого доспеха.

Жоделль скоро понял свое преимущество. Прикрыв рукой лицо, единственную часть тела, подвергавшуюся опасности, и не заботясь об ударах, которыми паж яростно осыпал его кольчугу, негодяй теснил противника и, не обороняясь, беспрестанно нападал.

Проворно и легко увертывался Эрмольд от ударов. Но, утомленный продолжительной дорогой, он наконец изнемог и стал отступать.

Жоделль заметив это, набросился на него еще с большею яростью. Паж с трудом выдерживал удары. Вдруг к ним подскакал рыцарь со своей свитой и, опустив между ними свой меч, заставил соперников разойтись.

– Ну что это значит? – воскликнул он на скверном французском. – Кто за Францию, кто за Англию? Но, во всяком случае, бой должен быть равен. Как, мужчина дерется с ребенком? Стальная кольчуга против суконного кафтана? Фу, какой позор! Арестуй их, Робин, – продолжил он, обращаясь к своему оруженосцу, – и приведи ко мне на суд. Я разберу причину их ссоры.

С этими словами английский рыцарь, поседевший в битвах, слез с лошади и вошел в харчевню, из которой только что вышел Жоделль.

– Подойди прежде ты, человек со шлемом, – сказал он Жоделлю строго. – И скажи мне, как ты мог, будучи покрыт кольчугой, обнажить клинок против беззащитного ребенка?

– Хоть я не признаю за вами права допрашивать меня, – возразил Жоделль, – однако, чтобы скорее покончить, скажу, что обнажил меч, потому что он вызвал меня и что он враг моего властелина, короля английского.

– Но ты не англичанин и не нормандец. Ты француз из Прованса, если твое произношение не обманывает меня.

– Я могу быть французом и состоять на службе у английского короля.

– А вот мы это посмотрим, – возразил рыцарь, почувствовавший при первом взгляде инстинктивное отвращение к Жоделлю, какое часто испытывают честные люди к мошенникам. – Ну а ты что скажешь, юноша? – обратился он к Эрмольду. – Говори прямо, я не имею намерения повредить тебе.

– А между тем, если вы станете задерживать меня и помешаете предупредить моего господина, что этот злодей изменил ему, то причините мне такой вред, какого не поправить.

– А кто твой господин? Англичанин или француз?

– Француз – сир де Куси.

– Благородный рыцарь, клянусь честью! Мне доставило бы удовольствие переломить с ним копье.

– Это от вас зависит – мой господин никогда никому не отказывал в честном бое.

– Славный ответ, юноша! Хорошо! Я вижу, что ты достойный слуга своего господина.

– Знакома ли вам подпись короля Иоанна, господин рыцарь? – перебил его Жоделль, недовольный оборотом разговора и желая замять его.

– Знакома ли? Еще бы! Очень знакома, и даже лучше, чем моя собственная, которую я никогда не видел по весьма основательной причине.

– Так не угодно ли вам это прочитать? – спросил Жоделль, разворачивая перед его глазами пергамент, выданный ему Иоанном. – И если вы друг короля Иоанна, как говорите, то не замедлите отпустить меня и задержите этого мальчика, врага нашего государя.

– Да, это точно подпись короля, – сказал рыцарь, рассматривая пергамент. – А вот и его печать. Для тебя этого довольно, можешь убираться вон. Что же касается до задержки этого юноши – это другое дело, и я не вижу, чтобы тут шла об этом речь.

– Конечно, король о том ничего не говорит, но…

– Ага! Так король ничего о том не сказал? Очень рад, что убедился в этом, а то ведь я ничего не разумею в этих каракулях.

– Так выслушайте меня, по крайней мере, – сказал Жоделль настойчиво.

Отведя в сторону рыцаря, он стал шепотом рассказывать ему свою историю. Рыцарь сперва слушал внимательно. Потом вдруг отступил от него на два шага и, оглядев с головы до ног с явным презрением, крикнул своему оруженосцу:

– Отвори дверь! Отвори дверь! Мне душно здесь! Клянусь Богом живым, никогда еще я не находился взаперти в такой маленькой комнате с таким великим злодеем. Вон его, и чтобы никто не смел разговаривать с ним! Посторонитесь, чтобы он не прикоснулся к вам! Прикосновение зараженного чумой для меня приятнее прикосновения этого гнусного изменника!

Ошеломленные пылкостью своего седовласого рыцаря, воины расступились, давая дорогу брабанту, который задыхался от ярости. Выйдя за порог, он на миг оглянулся, окинув язвительным и угрожающим взглядом англичанина, как бы вызывал его.

Но или сознавая свое бессилие, или внимая благоразумию, он вдруг переменил намерение и, вскочив на лошадь, ускакал.