Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман Страница 42

Они с герцогом гуляли по Гайд-парку. Ничего подозрительного во встрече не было. Родственники могли встретиться на чашку чая, в кафе у Серпентайна. На Ладгейт-Хилл или в доме у герцога Юджиния, опасаясь слежки, появляться, не хотела. В любой из городских резиденций или в Мейденхеде, вести разговоры было опасно. Джон не гарантировал, что в особняках не установлены микрофоны. За Банбери и дом в Саутенде герцог ручался, но в деревню они приезжали только на выходные, несколько раз в месяц. Юджиния знала, что за ней наблюдают люди Мосли. В последний год, она заметила, что слежка ослабилось.

– Ему стали доверять, – объяснил ей герцог, – но все равно, нельзя терять бдительности.

Они не теряли.

В парке, Юджиния, подняв рыжий лист дуба, вспомнила о дереве на кладбище, в Мейденхеде, у церкви Святого Михаила. Четыре года назад, когда все было решено, перед отъездом сына в Кембридж, они пошли к бабушке Марте. Питер и Юджиния стояли у памятника погибшим на морях. Здесь сэр Николас Кроу похоронил своего отца. Мирьям лежала на родовом кладбище Мендес де Кардозо, в Амстердаме. Сын погладил строчки из Псалма: «Выходящие на кораблях в море, работники на водах великих, те видели творения Господа, и чудеса Его, в пучинах».

– Жалко, – тихо сказал Питер, – что я не знал бабушку. И папу тоже…, – он посмотрел на шпиль церкви. Юджиния улыбнулась:

– Мы с твоим папой здесь венчались, в храме его святого покровителя. Во дворе усадьбы шатер поставили…, – сын весело спросил: «Ты без наручников к алтарю шла?»

Юджиния Кроу приковала себя к ограде Букингемского дворца, в знак протеста, против очередного отказа предоставить женщинам избирательные права. Левой рукой она держала плакат: «Позор британскому парламенту». Сзади раздался мягкий, красивый голос, с акцентом: «Мисс, позвольте присоединиться к вашему негодованию».

В полицейском участке, куда за Юджинией приехала бабушка Марта, выяснилось, что они родственники. У ограды, молодой человек, невысокий, с волосами темного каштана, и лазоревыми глазами, успел сказать Юджинии, что он русский, из Санкт-Петербурга. Девушка открыла рот, чтобы сообщить о родне в Санкт-Петербурге, но рядом зазвучали свистки полисменов. В участке их разделили, из соображений приличия. Юджиния рассказала бабушке о молодом человеке.

– Только я не знаю, как его зовут, – девушка покраснела. Марта, решительно, заметила: «Узнаем». Она, внимательно, склонив голову, посмотрела на внучку:

– Воды выпей, ты дышишь часто, – буркнув что-то, Юджиния залпом опрокинула стакан.

Увидев арестованного, Марта рассмеялась:

– Михаил! Телеграмма из Парижа третьего дня пришла. Ты почему к Букингемскому дворцу отправился, а не на Ганновер-сквер? – юноша зарделся: «Хотел посмотреть на королевский дворец, бабушка Марта».

– И посмотрел, – подытожила Марта. Оставив залог в полицейском участке, она усадила внучку с Михаилом в автомобиль. Марта оказалась за рулем на седьмом десятке, но водила лучше многих мужчин.

Сын Николая Воронцова-Вельяминова приехал в Европу повидаться с родней. Четыре года назад, в здании суда, в Санкт-Петербурге, раздался взрыв. Погибло два десятка человек, среди них и судья Воронцов-Вельяминов, и его жена. Михаил, в то время практикант, заканчивал юридический факультет. По счастливой случайности, юноша не пришел тем утром в суд.

Он потерял и родителей, и младшего брата. Арсения Воронцова-Вельяминова, или Семена Воронова, по его большевистской кличке, арестовали, как организатора взрыва. Юношу приговорили к смертной казни, однако Арсений бежал из тюрьмы.

С тех пор, Михаил о брате ничего не слышал. Молодому человеку исполнилось двадцать пять, он сдал экзамены на звание присяжного поверенного.

Михаил сделал Юджинии предложение, в день, когда слушалось их дело, в суде. Юджинии предписали уплатить штраф, за нарушение общественного порядка. Михаил отделался замечанием. Судья предположил, что юноша, слабо владея английским языком, как любой иностранец, не понял плакат. Михаил, было, открыл рот. Бабушка дернула его за руку:

– Молчи, ради Бога, – прошипела Марта, – иначе тебя из страны вышлют. Ты, кажется, – она зорко посмотрела на молодого человека, – такого не хочешь.

Юджиния стояла на месте обвиняемого, маленькая, хрупкая, с прямой, гордой спиной, откинув изящную голову с узлом каштановых волос. Михаил, покраснев, что-то пробормотал.

Оставшись в Англии, он устроился юристом в контору мистера Бромли. Они с Юджинией поженились.

– Джованни тогда был женат, – леди Кроу держала сына за руку, – Николас обвенчался с Джоанной, Джон женился. Все овдовели, шестеро сирот на троих осталось. Но вырастили детей, слава Богу…, – после смерти отца, на «Титанике», Юджиния, в двадцать три года, оказалась главой концерна. Через год началась война, Михаил пошел добровольцем в армию. Он стал офицером в соединении, где служил дядя Юджинии, Петр Степанович Воронцов-Вельяминов.

– И Федор, – Юджиния всегда называла кузена русским именем, – при отце состоял, ординарцем. С четырнадцати лет он в армии. И тетя Жанна в госпитале работала…, – муж погиб мгновенно, при разрыве немецкого снаряда. Через три месяца после его смерти родился Питер.

Юджиния знала о племянниках мужа. Михаил, в тринадцатом году, ездил в Россию. Вернувшись, муж, мрачно, сказал:

– Семен, то есть Арсений, детей забрал и увез в ссылку…., – получив письмо от знакомых Михаила в тюремном управлении, извещавшее о рождении малышей, они решили растить мальчиков в Лондоне:

– Каким бы ни был мой брат, – отрезал Михаил, – дети ни в чем не виноваты. И они семья. Папа всегда нам…, мне, – он помолчал, – мне говорил, что нет ничего дороже семьи.

Юджиния положила голову ему на плечо:

– Конечно, милый. Мы их воспитаем, поставим на ноги…, – услышав, что дети в Сибири, Юджиния возмутилась: «Зачем твоего брата вообще к ним допустили! И почему его не повесили, до сих пор?»

Муж, угрюмо, затянулся папиросой:

– Арсений попал под амнистию государя. Он, правда, успел еще один срок заработать. Поехал в Туруханск, детей туда повез. Он, все-таки отец…, – вздохнул Михаил.

Свернув к деревеньке, Юджиния припарковалась у освещенного паба. В пятницу вечером завсегдатаи сидели допоздна. Из полуоткрытых дверей пахло табачным дымом, фермеры пили свою пятничную пинту.

Леди Кроу думала о лете, когда Федор, наконец, добрался до Европы, с остановкой в Стамбуле. Устроив Жанну на рю Мобийон, наняв хорошую сиделку, отправив Мишеля и его мать на юг Франции, кузен приехал в Лондон. Питер тогда был пятилетним ребенком. Юджиния не стала рассказывать сыну, что его дядя, Семен Воронов, убил Петра Степановича Воронцова-Вельяминова, и не стала, разумеется, говорить, что случилось с Жанной.

– Он тоже погиб, Семен…, – юноша помотал рыжей головой:

– Я никогда себе не прощу, что не увез маму в Ялту, что она осталась с отцом, на Перекопе…, – он вытер глаза. Юджиния, ласково сказала: