Князь Рюрик - Василий Седугин Страница 42

Задумались, закручинились бывалые моряки и воины, над которыми не раз кружился чёрный Ворон; у кого-то он был войском вражеским, окружившим со всех сторон в яростной кровавой битве, кто-то видел перед собой поднятые до небес ураганным ветром крутые волны, готовые захлестнуть утлое судёнышко, а кто-то вспоминал яростный приступ какой-нибудь крепости, когда на голову лились горячая смола и кипяток, свистели стрелы, грохотали по щитам и штурмовым лестницам камни…

Когда Трубор закончил пение, зашевелились, задвигались гости; послышались голоса одобрения, кто-то бросился обнимать певца, иные хотели с ним выпить… Говорили в пьяном откровении:

— Сердце своим пением ты вынул из груди!

— Душу слезами затопил!

— Звать мы тебя будем по-нашенски — Трувором! Наш ты, родной нам человек!

Влесослав спросил Рюрика:

— А второй твой брат на что способен?

— Тот мечтатель. В детстве сильно болел, еле выжил. Здоровьишко хиленькое. Но отец приставил к нему итальянского грамотея, выучил он латинский язык, читает, пишет. Иногда завернёт такую премудрость, что и не знаешь что думать.

— На морские походы не способен?

— Ни тот ни другой не годятся. Трувора, думаю, пристроить торговать в лавчонке, а Синеуса…

— Давай Синеуса ко мне определим, — прервал Рюрика посадник. — Я найду ему применение в своей конторе. Народ ко мне является из разных стран, иногда объясняться приходится только на латыни. Вот тут он будет к месту. Ну а сам чем собираешься заняться?

— Закажу корабли и пойду в море. Враги мои известны: даны и саксы.

— Так-так-так… Но это только весной. Корабли будут к весне готовы, не раньше. А не хотелось бы тебе принять участие в набеге на датскую землю со мной? Присмотрел я там одно местечко, не мог никто туда прорваться. Много кораблей наших побили, некоторые потопили. И вот азарт меня взял. Или злость, как угодно назови. Хочу попытать счастья вопреки всему. Но если удастся, куш возьмём приличный, давно такого не брали. Понимаешь: совершенно нетронутое место! Так, мы всё датское побережье прошли, и не раз, кое-где и грабить нечего. А тут такое!.. Ну что, со мной?

— Конечно! Данам за отца я буду до конца своей жизни мстить!

— Тогда готовь боевых ребят на одно судно.

— Сколько человек?

— Сорок. Наши корабли вмещают по сорок воинов. Только о том, куда направляемся, никому ни слова!

— Да я и сам ничего не знаю.

— Вот так всегда и поступай. В море идём — и больше ни гу-гу!

Подготовка заняла неделю. Перед походом Влесослав со своими воинами пришёл на великое богослужение. Оно проводилось в храме Святовита, расположенном на центральной площади Арконы. Храм был старинный, тонкой работы и поражал своим великолепием. Его окружала ограда, украшенная искусно вырезанными фигурками славянских богов. Изнутри храм был увешан пурпурной тканью, на стенах висели рога различных животных, удивлявшие не только своим естественным видом, но и отделкой.

Посредине храма стояло большое, превосходившее рост человека, изваяние главного бога славян — Святовита. На четырёх шеях покоились четыре головы, обращённые в разные стороны; это был всевидящий и всезнающий бог. В правой руке он держал рог, отделанный металлом, рог предназначался для вина. Возле Святовита лежали седло, узда и огромный меч. Рукоять и ножны меча были украшены затейливыми, замысловатыми узорами из серебра.

Святовит — не только главный бог, но и великий воин, славный наездник. Для него в отдельном помещении храма содержался белый конь с длинной волнистой гривой и хвостом, который никто не осмеливался стричь. Только главный жрец храма имел право кормить его отборным ячменём и поить ключевой водой. На ночь конь выпускался на волю, а утром возвращался на своё место: если он был покрыт потом и забрызган грязью, значит, бог скакал на нём, благословляя воинов на новые подвиги и предвозвещая новые победы.

Накануне богослужения главный жрец вымел храм. Делал он это, сдерживая дыхание, чтобы не осквернить им обитающего в нём бога Святовита; он поминутно выбегал наружу, чтобы перевести дух и набрать в лёгкие свежего воздуха.

Когда воины заполнили помещение храма, главный жрец вместе с остальными жрецами зажёг жертвенные огни, прочитал молитвы, а затем стал бросать в пламя ячмень, пшеницу и рожь, а также различные плоды. Потом по его мановению руки каждый воин подходил к огню и подносил свою жертву.

Затем наступало самое главное в священном ритуале. Главный жрец вывел к изваянию Святовита белого коня, воткнул три пары копий, а поперёк каждой пары поместил третье копьё в виде перекладины и повёл под них коня. Все внимательно следили, какой ногой он переступит через поперечное копьё. Если он это сделает правой ногой, значит, военное предприятие ждёт успех; если левой — неудача, и его следует отменить. На этот раз конь переступил копьё правой ногой. Это вызвало восторг у воинов, а Влесослав подарил храму много драгоценностей.

Теперь оставалось ждать попутного ветра. Рюрик выходил на пристань, смотрел на суда, в большом количестве пришвартованные в гавани. Каких только здесь не было! Большие, красивые, с двумя-тремя мачтами и палубными надстройками из Византии, однодерёвки из Киевской Руси, мелкие посудины финнов и латышей, германские кнорры, скандинавские ластовые суда, длинные, вместительные, но тихоходные, незаменимые на торговых путях; лёгкие в плавании арабские суда; были здесь и итальянские, и испанские, и ещё из каких-то неизвестных стран.

Рядом с пристанью была расположена верфь, где строились новые военные и торговые корабли, ремонтировались старые. Рюрик узнал среди них драккары норманнских викингов, повреждённые штормами и ураганами, большие, прочные, с высокими бортами и разными украшениями. Особенно выделялся у них изогнутый и устремлённый вверх нос с драконовой головой, призванной устрашать врагов. Славянские военные корабли также были не меньших размеров, на носу их чаще всего помещалось деревянное изображение Перуна — бога грозового неба с молнией в руках. На одном из таких судов Рюрику предстояло отправиться в плавание к датским берегам.