Источник судьбы - Елизавета Дворецкая Страница 42

– Ты забыл, Орм, что христианский король не может иметь больше одной жены одновременно, – усмехнулся Харальд.

– А ты забыл, что у тебя есть младший брат, и он еще не женат.

Некоторое время в гриднице стояла тишина – все невольно вспомнили неудавшуюся свадьбу Рерика.

– Так ты, Орм, считаешь, что я должен взять в жены вдову Сигурда? – сам Рерик первым нарушил молчание.

– Дочь менцлинского конунга. Это важнее.

Рерик вопросительно посмотрел на Харальда.

– Ну, я думаю, это не самое плохое решение, – в задумчивости ответил тот. – Мы ведь должны налаживать отношения с соседями. С конунгом из Менцлина мы заключим союз через его дочь, а с Рёриком – через ту женщину, что была матерью Ульва, и самого Ульва. Он ведь не только сын Сигимара, но и племянник князя Мстивоя. И пока он остается нашим пленником, Мстивой будет сговорчивым. Если мы заключим эти союзы, торговля наладится, Хейдабьюр будет доволен. Тогда и сыновей Сигимара можно не слишком опасаться.

Рерик промолчал. Собираясь в поход на Хейдабьюр, они заранее знали, что даже удача не обещает им спокойной жизни. Ни один конунг не мог считать свое положение прочным и окончательным. Почти каждый год свое право на тот или иной престол приходилось подкреплять силой, и каждый из них был готов как отстаивать свое достояние, так при случае и присоединить к нему чужое.

– Пусть ее позовут, – сказал Рерик. – Я хоть погляжу на нее.

Бывшую королеву Вальгерд привели из девичьей. Впервые посмотрев на нее внимательно, Рерик остался доволен: вдова Сигурд конунга была еще совсем молода, выглядела здоровой и приятной на вид, несмотря на бледность осунувшегося и заплаканного лица. Брак с такой женщиной – не самая тяжкая плата за выгоды союза с самым могущественным из вендских князей. Разбираться, что она за человек, ему пока было некогда. Гораздо важнее старое правило, согласно которому муж королевы получает права короля.

– Такие вещи время от времени случаются даже с самыми достойными людьми, – сказал он, и Веляна посмотрела на него, не понимая, о чем он. – С нами и нашей матерью было почти то же самое. Мне было всего несколько месяцев от роду, когда Сигимар Хитрый захватил этот самый вик и убил нашего отца. Жена любого конунга должна быть готова к тому, что с ней могут произойти такие вещи. Разве ты не знала?

– Знала, – ответила Веляна, потому что и правда с самого детства слышала немало подобных историй. Например, насчет фру Химмелин.

– И далеко не каждой женщине так везет, что сразу, как только она лишится одного мужа, ей предложат другого – не менее знатного, и она сможет остаться полновластной хозяйкой в том же самом доме. Ведь твоя участь могла быть гораздо хуже, ты не думала об этом? Мы могли бы тебя продать. Ты на всю жизнь стала бы рабыней неизвестно какого хозяина. А ты снова будешь королевой. Или ты предпочитаешь быть выкупленной родичами и вернуться домой? Не сомневайся, я найду себе не менее выгодную и знатную невесту. Но найдешь ли ты другого мужа? Ведь уже все торговцы болтают, будто ты – моя наложница, а значит, будущим летом это будут знать в каждом вике, от Бьёрко до Эофеорвика.

– Ты спрашиваешь меня, чего я хочу? – Веляна подняла глаза и внимательно посмотрела ему в лицо. – И если я захочу вернуться к родичам, ты меня отпустишь?

Она привыкла к мысли, что ее судьба в руках сыновей Хальвдана, но не ждала, что будущий муж спросит о ее собственных желаниях. А для Рерика это было важно. Он никогда не относился к женщинам, как к бессловесным и безвольным тварям, но теперь, когда перед ним стояла молодая женщина королевского рода, возможно, будущая мать его детей, ему важно было обрести в ней союзника, а не покоренного врага.

– Мою первую невесту убил ее родной брат, у меня на глазах, чтобы она не досталась мне. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то похожее.

Веляна отвернулась. Она знала своего отца и брата и понимала, что убивать ее они и не подумают. Для них удобно и выгодно, чтобы она снова стала законной женой ютландского конунга. Это ее судьба, и не самая худшая. И проливая слезы, она только сама себе портит жизнь.

– Хорошо. Я согласна, – сказала она и вдруг заплакала.

Этими словами она словно бы подвела черту под всей своей прежней жизнью: Сигурд конунг, первая любовь, девичьи мечты… Начиналась другая жизнь – в которой даже ее сердце стало просто товаром.

В отношении тинга сыновья Хальвдана тоже не позволили долго водить себя за нос. Еще через неделю несколько опытных воинов пришли в гостевой дом, осмотрели раны Ульва и вынесли решение, что состояние его здоровья уже позволяет ему показаться народу. И тинг был назначен через несколько дней.

В последний вечер перед тингом сыновья Хальвдана долго не ложились спать, вместе с дружиной горячо обсуждая предстоящее. Все понимали, что наиболее ожесточенные споры завтра вызовет вопрос о вере и жертвах.

– Хейдабьюр не признает конунгом человека, который отказывается приносить жертвы! – говорил Рерик. Разговор с пророчицей фру Ульвхильд был так свеж в его памяти, будто состоялся лишь сегодня. – Может быть, когда-нибудь они и станут добрыми христианами, так что твой король Карл заплачет от умиления, но до этого еще далеко. Ни ты, ни я можем до этого и не дожить. Вот увидишь, завтра все разговоры на тинге будут только об этом, и они нам не уступят.

– И что же ты теперь предлагаешь? – в раздражении отвечал Харальд. Ему хотелось в спальный чулан к жене, но он не мог уйти, оставив дружину в сомнениях и несогласии. – Я же позволил им приносить жертвы, сколько они хотят, чего им еще надо? Пусть себе глодают кости по праздникам, я им не запрещаю!

– Они хотят, чтобы это делал ты, конунг! Что ты, в самом деле, как ребенок, как будто не знаешь сам! Все конунги приносят жертвы за свою свою страну, и наш отец так делал, и Ингвар конунг так делал, и все так делают от самого начала времен! И никто не признает тебя конунгом, если ты откажешься это делать!

– А ты, похоже, легко согласился бы лизать жертвенные чаши, если бы мог сам стать конунгом здесь! – гневно бросил Харальд и даже встал на ноги.

– Я согласился бы, если бы хотел быть здешним конунгом! – Рерик с нажимом произнес «если бы», хотя, на самом деле, не видел причин, которые помешали бы ему этого хотеть. Не считая Харальда, конечно.

– Но ты теперь христианин! Ты мог бы предать Христа и снова поклоняться идолам! Этим деревянным болванам, у которых внутри одни жуки и червяки!

– Если Один помог мне стать тем, кем я стал, то предавать его было бы просто глупо! – ответил Рерик и вдруг почувствовал облегчение, сказав вслух то, о чем думал почти все это время. – А еще я часто вспоминаю, что говорил Рагнар лагман. Помнишь, он говорил: я верю в свой меч и свою удачу, а боги пусть сами между собой разбираются, кто из них правильнее.

Хирдманы слушали его, и на многих лицах было одобрение. Странствуя по свету, викинги с юности привыкали к мысли, что богов на свете много. Жизнь показывала, что и христиане живут не дольше и не легче, чем поклонники Одина, Свентовита или биармийского бога Йомали. Жизнь научила их выбирать такого бога, с которым легче прожить здесь и сейчас. Менялись обстоятельства, и их вера менялась тоже. Сейчас они были на земле Одина, и тащить сюда франкского бога казалось нелепо, поэтому в споре двух братьев сочувствие большинства дружины было на стороне младшего.