Камень духов - Александр Кердан Страница 42

Задание было не из легких, и это несколько примирило с ним лейтенанта. Надо было оседлать хребет, потом по нему выйти в тыл Гиблого ущелья. Русские моряки, которым пригодилась сноровка лазить по вантам и реям, несколько часов карабкались по отвесным скалам, рискуя сорваться с высоты в пятьдесят-шестьдесят саженей. Поминая недобрым словом сатану, создавшего эти кручи, они все же взобрались на хребет и двинулись в обход ущелья, где, по предположению Завалишина, уже должна была идти баталия за освобождение Марии Меркадо. Он торопил подчиненных.

Несмотря на спешку, в долину они спустились, когда солнце было уже высоко. Оглядев окрестности в зрительную трубу, лейтенант вынужден был согласиться с доводами Гереры и дона Луиса: лучшего места для отступления разбойникам было бы не сыскать – долина, протянувшаяся вдоль горного кряжа на десятки миль, поросла могучим хвойным лесом. Пока все пространство казалось необитаемым, но Завалишин, как полагалось по воинской тактике, направил двух матросов в передовой дозор.

Один из разведчиков через четверть часа вернулся и принес неожиданную новость:

– Вашбродь, там – барышня… Та самая, гишпанка, мамзель Мария…

Известие, которое должно было бы вызвать у лейтенанта радость, Завалишин воспринял с неожиданной тревогой: не засада ли?

– Нет, вашбродь, одни они там… – Матрос почему-то конфузливо отвел глаза.

Лейтенант не обратил на это внимания. Он был во власти своих странных чувств. «Почему я не испытываю радости, что Мария нашлась? Неужели все закончилось?»

За время поисков сеньориты в Дмитрии произошел надлом. Похищение Марии позволило, с одной стороны, понять, что именно за страсть обуревала сердце Завалишина, с другой – помогло ему взглянуть на все со стороны, осмыслить свои чувства. А они, неожиданно для Дмитрия, вступили в конфликт с разумом и пониманием долга. Теперь, когда он должен отправиться в Россию, где его ждет встреча с императором и возможность участвовать в преобразовании не только своего Отечества, но и, как мыслилось лейтенанту, всей Европы, чувство к испанской девушке ощутилось им как помеха реализации своих планов, ненужная обуза. Но и любовь к прекрасной сеньорите не была прихотью. Образ Марии жил в его сердце. Надежда снова увидеть ее согревала душу…

Лейтенант в эти дни не однажды спрашивал себя, как бы поступили в таком случае античные герои?

«Разве освобождение человечества от рабства, торжество справедливости и нравственности во всем мире не стоят жертвы? Да, рядом с Марией я лично смог бы стать счастливым, но тогда тысячи других людей не смогут получить свободу и останутся во власти пороков… Разве нынешняя ситуация не есть проверка моей верности собственным идеалам, разве о своем только счастье я помышлял, когда почувствовал силы сделаться великим реформатором?» Надо сказать, что подобные размышления не то чтобы умаляли притягательность красавицы испанки, но переводили чувства к ней из области реалий в мир абстракции и грез. Хотя, к оправданию Дмитрия, добавим: это ничуть не мешало ему деятельно участвовать в поиске. Он шел по следам Марии, карабкался по скалам и, не раздумывая, встал бы за нее под пулю, но это был уже не тот человек, который недавно с замиранием сердца ждал свидания с Марией в саду президии…

Когда лейтенант в сопровождении разведчика подошел к зарослям калифорнийской ивы, им навстречу вынырнул второй дозорный и прерывающимся шепотом доложил:

– Мамзель… ваше благородие, купаться изволят…

Взглянув на расплывшегося в улыбке матроса, Завалишин, тоже отчего-то шепотом, пристыдил его:

– Сеньорита купается, а ты, Степанов, подглядываешь!

– Ды-к, ваше благородие, как на такую красоту не подивиться… Красота-от созданье Божье, она для всякого люба… Гляделки сами, без спросу, глядят!

– Ну-ну, философ какой выискался… Показывай, где сеньорита.

– Ды-к, в аккурат за теми камешками, ваше благородие, они-с одеваться изволят. Вы не сумлевайтесь, мы глядели, чтобы барышню не испужать и безо всякого зла… Ведь они мне в дочки годятся…

– Вот-вот, в дочки… А сам пялишься, словно отрок несмышленый! – ревниво заметил лейтенант. – Ладно, братцы, ступайте к остальным да разведите костер. Может, барышне… тьфу ты, сеньорите обсушиться надобно… Только так, чтоб огонь издали не приметен был… Ясно?

– Так точно, вашбродь!

Когда матросы ушли, Завалишин вошел в кусты и, раздвинув ветки, посмотрел туда, где, по словам Степанова, должна была находиться сеньорита Мария. Она и впрямь была там – стоя спиной к Дмитрию, забирала мокрые волосы в узел. Рубаха прилипла к ее телу, подчеркивая точеную фигуру. Лейтенант покраснел не только от мысли, что его матросы видели сеньориту обнаженной, но и оттого, что сам, уподобясь им, подсматривает за нею…

Он пошел в обход озера, размышляя, как появиться перед сеньоритой, чтобы не напугать ее. В зарослях неподалеку от девушки Дмитрий поднял небольшой камешек и бросил в воду. Мария обернулась на всплеск, и тогда Завалишин подал голос:

– Сеньорита Мария, не бойтесь, это ваши друзья…

Девушка, застывшая было на месте, бросилась навстречу лейтенанту. Порывисто обняла, прижалась всем телом. Ее бил озноб. Она что-то бормотала, пряча лицо на груди Завалишина. Он смог разобрать несколько слов:

– Это вы… Я знала, что меня спасете вы… Я ждала вас, дон Деметрио…

– Я тоже… – взволнованный ее горячностью и собственным приливом чувств, сбивчиво произнес Дмитрий. – Я тоже сначала ждал вас там, в саду… Потом искал и…

– Нашел… – немного отстраняясь от него, произнесла она. Потом добавила задумчиво: – У вас, сеньор, наверное, такая судьба – выручать меня из беды…

Завалишин не ответил. Он скинул плащ и набросил на вздрагивающую девушку. Обнял за плечи, но уже не так, как в первые мгновения встречи, а скорее по-братски – сдержанно и бережно.

Оба замолчали. Так бывает, когда глаза говорят больше слов. По мере того как сеньорита согревалась, лейтенант ослаблял свои объятия, словно отрешался от нее. Мария почувствовала это и, не в силах понять причину, первая нарушила тишину:

– Как вы нашли меня, сеньор?

– По воле Божьей, сеньорита… Ваши кузен и жених не захотели взять меня в ущелье, где надеялись найти вас… Меня с моими людьми направили в обход. Но оказалось, что вы – именно здесь! Наверное, это и впрямь судьба…

– Да, это – судьба, – повторила Мария. Потом, взглянув в глаза Дмитрию, заговорила, точно боясь, что он может прервать ее на полуслове: – Сеньор Деметрио, наверное, воспитанная девушка не должна говорить так с мужчиной… Особенно с тем, который ей нравится, кому она обязана своей жизнью и честью. И я, поверьте, никогда не решилась бы говорить с вами, дон Деметрио, так, если бы… если бы не чувствовала, что мы скоро расстанемся… – Глаза у сеньориты влажно блеснули, но она закончила фразу твердо. – Расстанемся и не увидимся никогда, если я не скажу вам этого…

– Конечно, вы можете говорить со мной открыто. Клянусь честью…