Князь Кий: Основатель Киева - Василий Седугин Страница 41

Три дня было дано воинам на разграбление. Сам Кий находился в каком-то приподнятом, восторженном настроении. У него ещё в лесу зародился план, который сейчас завладел им полностью, он не мог думать больше ни о чём; даже завоевание древнего города Голуни казалось ему обыденным, рядовым делом. Он был во власти непреодолимого стремления захвата Каменска!

Из сообщений разведчиков Щёка он знал, что войск противника вокруг нет, все они ещё осенью ушли на юг, чтобы перезимовать в тёплых краях. Даже за Днепром они не встретились пронырливым удальцам его брата. Эх, была не была! Везло ему всё это время, может, и на сей раз повезёт! И тогда разгонит он трусливую охрану, стерегущую рабов, въедет на рыжем коне в Каменск и освободит рабов, своих бывших товарищей по несчастью, обнимет друга Дажана, а потом подскачет ко дворцу начальника гарнизона, войдёт в покои Тамиры, упадёт перед ней на колени и попросит прощения за своё вероломство...

На совещании командиров он стал горячо доказывать необходимость удара по Каменску:

— Каменск — центр могущества Аварии, экономическая опора её. Если мы разгромим его, держава падёт сама собой. Справиться с ней не составит труда. Заодно мы освободим десять тысяч славян-рабов, томящихся в неволе. Они жду! нас! Они надеются на нас! Неужели мы не внемлем этим призывам?

Первым заскрипел Колыван:

— То, что предлагает наш командир, иначе не назовёшь, как примером безрассудных действий! У нас нет никаких данных о расположении войск противника по стране. Абсолютно никаких, кроме того, что они якобы все ушли на юг. Есть отрывочные сведения о голунском округе — и только. Может так статься, что за Днепром базируются большие силы. И тогда мы сами залезем в мешок, аварам останется только завязать его и отправить нас на тот свет...

— Щёк доложил мне, что на том берегу Днепра были его разведчики и войск неприятеля не обнаружили.

— Точно. Была одна группа. Но где она там работала, какую местность исследовала, мы точно не знаем. Иногда ребята такого наговорят, что хоть стой, хоть падай. Как говорится, семь вёрст до небес и всё лесом. Поэтому перед важной операцией# всегда данные одной группы перепроверяю сведениями другой. Иначе мы увидим кровь наших людей, много крови.

— Но другого момента нанести удар в сердце Аварии у нас не будет! — горячился Кий.

Стали опрашивать мнение сотских. Половица была за бросок на Каменск, другая или мялась, или выступала против. Тогда Кий поднялся и произнёс слова приказа:

— Завтра выступаем. Оставляем две сотни в Голуни, остальные — быстрым маршем на Каменск!

Рано утром были построены войска. Кий объявил о походе на Каменск, чтобы освободить из неволи рабов-славян. Он надеялся услышать дружные восклицания. Однако в ответ прозвучали редкие, разрозненные и не очень весёлые возгласы. Воинам явно не хотелось расставаться с городом, в котором было что пограбить, от души повеселиться в кабаках и винных подвалах, побаловаться с женщинами. Это сразу понял Кий. Мелькнула мысль, что следовало бы отказаться от затеи, потому что едва ли чего добьёшься путного, если войско не хочет сражаться. Но изнутри пёрло упрямство, и он без лишних слов приказал немедленно выступать.

Кий встал во главе колонны и задал темп движения — рысью. Он ехал, не оглядываясь, всем давая понять, что не намерен отступать от своего решения. Рядом с ним трясся Колыван, хватаясь за грудь, часто кашлял, глаза его слезились, он всем своим поведением старался показать, что не верит в успех похода. Кию он был противен.

Только когда совсем стемнело, он дал команду на отдых. Наскоро расположились на берегу небольшой речки, поужинали, лагерь тотчас погрузился в тяжкий сон. Кий видел, как измучены люди, да и сам он устал, однако был возбуждён и готов был скакать и скакать к цели. Он прикидывал, что если отряд продолжит двигаться с той же скоростью, то прибудут к Каменску на четвёртый день. Не успеть аварам! Никак не успеть! Пока гонец из Голуни домчит до Ольвии, пока соберутся воины в поход, пройдёт не менее недели. Успеет он, Кий, обернуться за это время до Каменска и обратно. Гарнизон там небольшой, воины никудышные, привыкли к спокойной жизни, разленились и ожирели на караульной службе. Разбегутся при первом появлении его молодцов, отчаянных рубак. Нет, он прав, всё должно получиться так, как он задумал! Это будет его последним крупным делом в походе по Аварии. Самым замечательным делом!

Едва забрезжил рассвет, Кий приказал играть подъём. Люди вставали медленно, неохотно. Ничего, воины молодые, в дороге разомнутся... Снова заданный вчера темп движения, снова привычные мысли в голове Кия, от которых в последнее время нет спасения. Да, много было у него девушек, да, любит он Зимаву. Но где-то внутри занозой сидит Тамира, ржой разъедает его сердце, тревожит его совесть, порождая раскаяние за вероломство. Ах, как бы он хотел сейчас ворваться в Каменск и кинуть к её ногам всю свою славу за один её ласковый взгляд!

Во время короткого обеденного отдыха прискакали взмыленные разведчики. Щёк спрыгнул С коня, подбежал к Кию, выпалил:

— Войско! Войско от Днепра идёт! Если не повернём обратно, то через пару-тройку часов ударят в бок!

— Силы большие? — стараясь оставаться спокойным, спросил Кий.

— По первым прикидкам, до двадцати тысяч.

Кий почувствовал, как холодок заполз ему в грудь. Не из-за того, что испугался аварского войска, а потому, что рушился весь его план, прахом шли его многолетние мечты разгромить гнездо рабовладения и свидеться с Тамирой... Какое-то мгновение он искал выход, не желая примириться с неизбежным, но потом взял себя в руки, приказал:

— Созвать сотских.

Когда те прибыли, отдал короткую команду:

— Заворачивайте своих лошадей. На нас идут войска кагана.

А потом Кий с раздражением заметил, что воины очень весело, даже игриво исполнили его команду. Послышались разговоры, шутки, смех: они рвались в Голунь, чтобы продолжить разгульную жизнь победителей! Кий понимал их настроение, но был уязвлён таким открытым его проявлением. Всё-таки он надеялся, что воины в душе поддерживали его поход на Каменск, а были недовольны только быстротой марша. Оказывается, нет, они шли под давлением его воли, воли командира...

Теперь он не спеша трусил на своём коне позади своего войска, Колывана отправил в центр колонны, чтобы поддерживал порядок на марше. Его он не хотел видеть ни при каких обстоятельствах. Чувствовать на себе осуждающий взгляд, признавать, что этот невзрачный человек с жёлтым, испитым лицом оказался прав, было выше его сил.

Прибыв в Голунь, он не стал задерживаться. Воины забрали всё, что можно было увезти на лошадях, и направились на север, в леса. Тяжеловооружённая конница аваров не могла угнаться за ними, но преследование не прекратила. Разведка докладывала, что аварское войско разделилось на две части: одна продолжала идти по следам отряда, другая устремилась на восток, стараясь отрезать пути к отступлению на Русь. Тогда Кий ушёл в глубину лесов и стал плутать охотничьими тропами, в то же время внимательно следя за манёврами аварских отрядов. И как только получал от разведчиков донесение, что какой-то из них отбился от основных сил, наносил по нему неожиданный удар всеми наличными силами с разных сторон. Массивы лесов позволяли ему маневрировать и внезапно нападать во многих местах. Противник, как правило, не мог организовать серьёзного сопротивления, операции развивались быстро и успешно.