Корсар. Крест и клинок - Тим Северин Страница 41

— Я спрашивал у всех, кто только может знать, где берберийские корсары имеют обыкновение высаживать и продавать своих пленников. Но не выяснил ничего такого, о чем не знал бы сам. Ее могли высадить в любом из полудюжины портов, — ответил Гектор.

Он тоже чувствовал себя неловко в новой одежде. В Алжире он привык к свободному мавританскому платью и, работая в арсенале, продолжал носить ту одежду, в которой его захватили. Теперь в жестких полотняных штанах, выданных со склада в арсенале, он чувствовал себя скованно. Штаны застегивались на пуговицы, расположенные по наружному шву, так что их можно было надевать поверх ножных цепей, а всю другую выданную одежду — две длинных рубахи, две блузы в дополнение к куртке и тяжелый плащ из бычьей кожи — можно было надевать через голову. Гектора также снабдили прочным кожаным поясом, служившим не только для того, чтобы на нем держались штаны. К поясу был приделан тяжелый металлический крючок, за который во время работы можно было зацепить ножную цепь, чтобы не мешали оковы.

— Я написал в Ирландию письмо одному старому другу моего отца, священнику, который побывал в плену у мавров. Хотел узнать, не слышал ли он чего-нибудь. Но когда я попытался отослать это письмо, мне сказали, что заключенным в арсенале запрещено общаться с внешним миром. В письмо я вложил записку для матери, на случай, если она все еще живет в Ирландии, хотя, думаю, она вернулась в Испанию к своей родне. Может, у нее есть известия от самой моей сестры. Узнать ничего невозможно. Заключенный в арсенале, осужденный на галеры, кроме всего прочего, живет в такой же изоляции от всего мира, как и раб в алжирском баньо.

— А вдруг теперь, когда нас переведут на галеру, все изменится, — попытался подбодрить друга Дан.

— Вряд ли. Посмотри вот туда, — и Гектор кивнул в сторону дальнего конца дока. — Разве это не мачты и реи галер? Их там, по меньшей мере, штук семь. Все стоят ровнехонько.

— Которая из них наша?

— Не могу отличить на таком расстоянии. Но я слышал, что она присоединилась к королевскому Галерному корпусу, а командует ею какой-то рыцарь какого-то ордена. Говорят, будто сам он драчун, а его первый помощник — бездушный тиран.

— А вдруг кто-нибудь на ее борту сообщит тебе сведения, которые ты ищешь, — сказал Дан. Как всегда, он выбрал самый лучший из всех возможных вариантов. — Разве рыцари не набирают рабов на свои галеры отовсюду, откуда могут?

— Это верно. Я вовсе не потерял надежду отыскать Элизабет. И эта надежда поддерживает меня. Но иногда меня удивляет, как это ты никогда не теряешь присутствия духа.

Дан бросил на товарища твердый взгляд.

— Я не забывал о своей родине и о поручении, которое дал мне мой народ. Но когда тот человек с кислым лицом, приехавший из Лондона выкупать английских пленников, отказался помочь, я понял, что мир куда больше и сложнее, чем представляется моему народу. Теперь я смирился с тем, что вряд ли смогу когда-нибудь доставить королю послание старейшин. Однако мне все-таки кажется, что это странствие может обернуться к пользе моего народа. Что-то говорит мне, что я непременно вернусь домой. И, вернувшись, я надеюсь привезти с собой что-то стоящее.

Узники свернули за угол к причалам и оказались перед бойким местом, похожим на блошиный рынок. Набережная была уставлена палатками и тележками, служившими лавками и лотками. Дальше пришлось пробираться среди сапожников, починяющих башмаки, и слесарей, мясников и цирюльников, портных и шляпников, среди лоточников со всевозможнейшими товарами, от галантереи до горшков и сковород. По какой-то странной причине едва ли не все торговали, кроме прочего, вязаными носками, висевшими всюду, как связки лука. А присмотревшись, Гектор понял, что чуть ли не все здешние торговцы — галерники.

— Все тот же старый хлам, — проговорил Бурдон. — Не удивлюсь, если кое-что из этих вещей я уже видел, когда побывал здесь в последний раз.

Вор всмотрелся в лицо торговца с ручной тележкой, на которой была разложена странная смесь предметов — ножницы, несколько тонких носовых платков, какие-то резные пуговицы, табакерка и разные мелкие вещицы, которых Гектор не смог разглядеть.

— И кое-кого из продавцов я тоже видел.

Гектор заметил, как лотошник слегка подмигнул Бурдону правым глазом.

— Кто это? — шепотом спросил он.

— Такой же вор, как и я, — последовал спокойный ответ. — Я бы сказал, что он тоже продает краденое, хотя все выглядит так, будто торговля в данный момент идет плоховато.

— Но откуда… — начал Гектор и замолчал, потому что арсенальный конвоир остановился у одного из лотков с выложенными на продажу кружевами.

— Эти палатки? — подхватил Бурдон. — Ими заправляют комиты галер. Портовые чиновники продают места комитам, а те сажают своих галерников в палатки торговать. Если галерник знает какое-нибудь ремесло — ну, скажем, плотник или плетет кружева, — он сидит в своей палатке, а горожане приходят к нему, за чем им надобно. Все заработанное он отдает комиту. И ежели очень повезет, то комит позволит ему оставить немного деньжат себе. Ну, а ежели галерник не знает никакого рукоделья, то, значит, должен научиться, чтобы от него была хоть какая-то польза. Вот потому-то, видишь, сколько здесь вязаных носков? Комиты выдают шерсть и спицы самым бестолковым галерникам — пусть хотя бы занимаются вязаньем. Понятная вещь, сами комиты говорят, что от галерника, занятого делом, на стоянке меньше беспокойства. А только чего скрывать — вся штука в том, что комиты неплохо зарабатывают себе на жизнь при помощи своих подчиненных.

Он толкнул Гектора в бок.

— Вон, гляди! Вон там. Этот либо вовсе безрукий, либо слишком упрямый — или не может, или не хочет заработать грошик для своего комита. По крайней мере, до поры до времени.

Гектор увидел человека в разноцветной форме галерника. На нем были ножные кандалы, а в руках — пушечное ядро.

— По приказу своего комита он будет таскаться с этим ядром по рынку до тех пор, пока не научится хоть чему-нибудь полезному — в смысле добывания деньжат, — объяснил Бурдон.

Их невзыскательный конвоир покончил со своими делами у прилавка плетельщика кружев и направился к дальнему концу набережной. Там он свернул к берегу и, пройдя меж двух палаток, повел свое стадо к чему-то, что на первый взгляд показалось Гектору ярмарочным шатром из парусины в синюю и белую полосы. Но он тут же понял, что это большой полог, укрывший во всю длину первоклассную боевую галеру в двадцать шесть скамей.

У сходен стоял часовой с алебардой, одетый сплошь в алое и белое, начиная с красной форменной шапки и кончая безупречно красными штанами, а его пояс и лацканы куртки сверкали белизной. Он тут же взял на караул и крикнул самым громким голосом:

— Сообщение первому помощнику!

Где-то внутри огромного шатра этот клич был подхвачен, и призывы прокатились чередой по всей длине галеры. Затем они смолкли, и в наступившем молчании стал слышен отдаленный гомон рынка, крики чаек да вопли водоносов. Наконец — минуло минут пять, не меньше, терпеливого ожидания на набережной — наверху у сходней появился человек и встал, спокойно рассматривая бывших узников. На шее у него висел, сверкая под солнцем, серебряный свисток.