До последнего солдата - Богдан Сушинский Страница 41

Луна, как и раньше, все так же неистовствовала в своем холодном мерцающем сиянии, только небосклон стал прозрачнее, словно где-то там, за дальней далью этого ночного галактического лепестка, оно уже переплавлялось в ранние, пока что несмелые лучи солнца.

Мороз усиливался, и еще недавно такой мягкий, влажный снег теперь поскрипывал под ногами сухой жесткой крупой. Также предательски он будет поскрипывать и под их телами, когда придется ползти.

Пригибаясь, перебегая от валуна к валуну, вся группа вслед за Беркутом спустилась на лед по левому берегу косы, со стороны плавней, и начала все дальше уходить вниз по реке.

— Там что, немцев нет? — показал Кремнев рукой на темневшие заросли камыша.

— На болоте им не сидится. Немецкие посты могут быть чуть ниже, вон за той кручей, — тихо ответил капитан, не оглядываясь и не останавливаясь. Лейтенант шел за ним след в след, как по минному полю.

— Черт возьми, знали бы мы… А так держались средины реки и заползли уже с той стороны косы. Хорошо еще, что коса высокая, сразу заметно.

— Дистанцию! Лед потрескивает, — предупредил Беркут. — Лейтенант, дальше веди ты.

— Группа, бегом, — была передана по цепочке команда, как только Кремнев взял на себя роль проводника.

Это был отчаянный бросок. Кто-то там, в середине цепочки, громыхал сапогами так, что, казалось, должны были подняться по тревоге все прибрежные гарнизоны в радиусе пяти километров. Но все же эту, более затемненную, «приплавневую» часть реки они прошли на удивление быстро и спокойно.

А залегли они, когда до первого погибшего оставалось метров двадцать и тело его уже четко выделялось серым холмиком чуть в стороне от лунной дорожки.

«Усилился мороз, немецкие посты попрятались и попросту прозевали нас, — попытался объяснить это фронтовое чудо Андрей. — Иначе при таком "протопе" они бы нас перестреляли».

— Рюкзак мы оттащили. Метров на двадцать левее. Снегом притрусили, — вполголоса объяснил Кремнев, когда Беркут замер рядом с телом разведчика. — Чтобы немцы не сразу обнаружили. А пулемет бил с правого берега.

Он уже не отползал, а короткими перекатами начал забирать влево. Еще кто-то из бойцов отделился от цепочки и пополз ему наперехват.

— Так мы что, за телами?! — подполз к Беркуту Мальчевский.

— И за телами тоже.

— Тогда меня какого черта позвали?! — он спросил это так, словно настроен был тут же махнуть на них всех рукой и вернуться на косу.

— Не понял?

— Нашли могильщика! Я-то думал, что ворвемся германцу в казарму, и в ножи его.

— До ножей дело тоже дойдет, — заверил его Беркут. — Но чуть попозже, а пока делай, что приказано.

— Да здесь и без меня справятся, товарищ капитан. На берегу, вон, полно немчуры. Поэтому вы покопайтесь тут, а я в гости к ним схожу…

Беркут улыбнулся. Этот парень все больше и больше нравился ему, и капитан мог лишь сожалеть, что не встретил Мальчевского где-нибудь в лесу под Подольском. В «группе Беркута» он пришелся бы очень кстати. А еще мелькнула мысль: «Если уцелеем, нужно будет вырвать его из стрелковой роты и взять с собой за линию фронта».

— Подожди, может быть, сходим вместе, — сказал он Мальчевскому.

— Чтобы, значится, в два ножа, попугайчиков этих нидерландских с веток снимать? Приемлю, комендант, по-архиерейски приемлю.

В это время подполз солдат, которого прихватил лейтенант Глодов.

— Что, этого тащить? — деловито поинтересовался он, показывая на убитого.

— Нет, кардинал эфиопский, вон того! — прошипел Мальчевский. — Тащи, кого дают. — И вдруг совершенно иным, встревоженным голосом добавил: — Только ты его так, аккуратненько. Голову смотри не порань.

— Да мертвый он.

— Хоть и мертвый, а все ж таки своя живая душа. Зато потом, если придется, я тебя тоже… нежненько тащить буду, — по-вороньи ворковал младший сержант, помогая приумолкшему бойцу протянуть несколько первых метров.

Уже уползая, Беркут все время прислушивался, прикидывая: вот Глодов и солдат уже у края косы, вот заползают в залив между косой и плавнями… Теперь, кажется, все уже на косе!…

— Шепотульки, шепотульки, шепотулечки мои… — тяжело сопел-напевал Мальчевский, все время нагоняя капитана и бодая его головой в сапог. — Крохотульки, крохотульки, крохотулечки мои…

— Эй ты, — не выдержал Кремнев, переворачиваясь на бок. — Ты еще поднимись и строевую затяни.

— Сохранять молчание! — вполголоса, но властно прикрикнул Беркут, уже как бы на обоих.

Во всех четырех вылазках, в которые Мальчевский ходил вместе с ним, он напевал только эту свою дурацкую песенку. И сначала капитана это тоже слегка раздражало. Но он щадил младшего сержанта: может, страх забивает, а может, своеобразный заговор от пули. Поди знай!

Лейтенант неожиданно приостановил движение и чуть приподнял руку. Беркут и Мальчевский почти одновременно ринулись к нему, только Арзамасцев остался чуть-чуть позади. В последнее время ефрейтор и на вылазки ходил неохотно, и в бою старался быть поближе к каменоломням, или же стремился поскорее заползти под ближайший каменный козырек. Что-то происходило с ним — Андрей это заметил.

— Не понял, — еле слышно произнес капитан, оказавшись плечом к плечу с разведчиком. — Что случилось?

Впереди, прямо по курсу, чернела вмерзшая в лед колода, а рядом с ней — еще какая-то коряга. Но Кремнева остановило не это.

— Так ведь и я тоже ничего не пойму. Откуда тут второй взялся? Их, вон, двое лежит, — ошарашенно как-то нашептывал лейтенант.

— А должно быть? — деловито поинтересовался Мальчевский, успевший подползти к разведчику справа.

— Один. Тот, что первым пал, остался метрах в пятидесяти от него.