Маргарита Бургундская - Мишель Зевако Страница 40

– Для кого эти веревки? – пробормотал чуть дыша испуганный Валуа.

– Вашего палача тоже отослать, сир? – вопросил Юг де Транкавель.

Король повернулся к Каплюшу, на мгновение задумался, а затем сказал:

– Нет, этого оставьте. Возможно, он и его веревки мне еще понадобятся. А пока – пусть дрыхнет!

Все, кто присутствовал при этой сцене, побледнели; каждый, начиная с Транкавеля и заканчивая последним из стражников, спрашивал себя, кому предназначаются эти три веревки.

«Три веревки! – мрачно размышлял Валуа. – Первая – для колдуньи, вторая – для Мариньи, третья – для меня!..»

Не побледнел лишь мэтр Каплюш, который так и продолжал спать, с веревками в руках.

– Ты отвел колдунью в мою спальню? – спросил король.

– Нет, сир, – отвечал Транкавель. – Я счел, что будет лучше, если она посидит в кабинете, где нет ни дверей, ни окон, через которые она могла бы сбежать.

– И правильно сделал, мой дорогой Транкавель.

И король, все так же сопровождаемый Валуа, у которого уже не гнулись ноги, вошел в свою спальню. Там, под командованием офицера, находились еще шестеро стражников.

Все шестеро стояли, выстроившись в ряд, у двери кабинета, в который поместили Мабель.

Король жестом разогнал их по сторонам и открыл дверь.

– Мне конец! – прошептал Валуа.

В этот момент раздался громкий крик – кричал едва успевший войти в кабинет король. Все бросились ему на помощь, но вынуждены были констатировать, что кабинет пуст!..

– Да здесь же никого нет! – дрожащим голосом простонал король.

– Никого нет! – выдохнул Валуа с тем радостным хрипом, который издает смертник, чудом спасшийся в последнюю минуту.

И тогда, пока слух об этом невероятном происшествии распространялся по Лувру с быстротой молнии, пока одни кричали о чуде, а другие бежали, чтобы бить в набат (так как в те времена по поводу и без оного били в набат), пока со всех сторон стекались люди, дабы убедиться, что колдунью действительно забрал какой-то дьявол, король повторял Валуа:

– Я же говорил тебе, что эта девушка не только колдунья, но еще и фея!

* * *

Так как наши читатели не верят ни в фей, ни в дьявола, который похищает людей из герметично закрытого кабинета, у двери которого несут вахту шестеро караульных и офицер, мы вынуждены провести их за кулисы и показать люк – словом, объяснить чудо.

Для этого нам нужно проникнуть к королеве примерно в тот момент, когда Ланселот Бигорн, Гийом Бурраск и Рике Одрио (последние двое – вырядившиеся в медведей, а первый – в шкуре обезьяны) предстали перед швейцарцем, дежурившим у дверей короля.

Пока трое друзей вели с Людовиком X разговор, при котором мы присутствовали, Маргарита Бургундская, несмотря на поздний час, расхаживала взад и вперед по своей спальне.

В белом, с гармоничными складками шерстяном платье, с распущенными волосами, бледным лицом, неспешной и безмолвной походкой, она и сама вполне могла бы сойти за одну из тех фей, о которых мы говорили. Она то бросалась в тяжелое, украшенное резьбой, огромное кресло – настоящую кафедру, которую наша ограниченная цивилизация вряд ли бы оценила (кресло Маргариты, кстати, было завалено многочисленными шелковыми подушками, которые смягчали все то, что было жесткого в этих старинных предметах интерьера), то резко вскакивала и что-то вдыхала из курильницы, наполненной успокоительными смесями, которые, однако, лишь еще больше ее возбуждали.

Затем она била серебряным молоточком в нечто вроде небольшого металлического гонга, издававшего дребезжащий звук. На этот призыв прибегала девчушка с лукавыми глазами – легкая, гибкая, словно угорь. Эта служанка была в курсе всех тайн своей госпожи и пользовалась безграничным ее доверием. То был женский вариант Страгильдо – разве что менее злобный. То была Мабель – за вычетом нескольких десятков лет. При королеве эта девчушка выполняла совершенно особые функции, и вскоре мы увидим, какие именно.

– Когда же, наконец, рассветет, Жуана, – проворчала королева, – и закончится эта бесконечная ночь?

– Увы, госпожа, – промолвила девушка, покачав своей темной головкой, – небо никак еще не желает открыть свое личико. Ночи кажутся бесконечными тем, кто бодрствует, когда нужно спать. Заря еще далека за темным горизонтом.

Королева тяжело вздохнула.

– Почему бы и вам, госпожа, не вздремнуть немного? – продолжала Жуана.

– Ты меня утомляешь, – сказала королева, – проваливай.

Служанка, проворная и воздушная, присела в быстром реверансе и направилась к двери.

– Останься! – крикнула королева.

Субретка исполнила новый реверанс и возвратилась.

– По-прежнему никаких новостей от Мабель? – поинтересовалась Маргарита.

– Никаких, госпожа! Но к чему так волноваться? Она вернется, даже не сомневайтесь…

– Ни на что вы все не годитесь!.. – пробурчала королева.

– Ох, госпожа! Попробуйте отыскать кого-нибудь, кто прячется в этом огромном Париже, который, как я слышала, является самым крупным городом в мире. Я искала, но тщетно; Страгильдо тоже искал, а вы и сами знаете, сколь сведущ он в подобных делах!

– От Мабель – никаких новостей, – прошептала королева, – а стало быть, никаких новостей и от Миртиль! Ох! Пусть только вернется, – добавила она, – и тогда увидит, каково будет мое возмездие! Эта мерзавка посмеялась надо мной! Ее приворотное зелье оказалось пустышкой: оно не принесло Буридану ни любви… ни смерти!.. Ох! Разыгранная, поруганная, осмеянная этими людьми!.. Видела бы ты, Жуана, что произошло в загоне со львами! Видела бы ты, что произошло в подземельях Нельской башни!

– За их головы назначена награда, госпожа!.. Бедные юноши! Уж к одному-то из них вам бы стоило испытывать хотя бы сострадание, так как если бы не он, вы были бы уже мертвы! И какой смертью! Растерзаны, разорваны на части ужасным львом!..

– Этот Филипп д’Онэ! Я ненавижу его больше, чем всех остальных вместе взятых. Мне даже ненависть Буридана больше по душе, чем любовь Филиппа!.. Ох, эти люди! Они меня погубят, вот увидишь. И знаешь, что я думаю? Знаешь, какая мысль меня гложет и пугает? Что меня погубит скорее любовь Филиппа, чем свирепость его брата Готье… Этот Филипп д’Онэ, если подумать, есть проклятие моей жизни!

– Бедный юноша! – прошептала Жуана, и в глазах у нее встали слезы. – Такой спокойный, такой приятный, такой красивый… и такой влюбленный!

– А Валуа? – продолжала Маргарита с ворчанием. – Кто знает, что с ним стало? Кто знает, что они с ним сделали, после того как похитили в его же доме?

– Вас так интересует судьба дядюшки короля, госпожа?

– Да я его ненавижу, Жуана, презираю всей душой! Но он знает ужасные вещи. Он даже больше мне ненавистен, чем Мариньи. Ах, я была слишком слаба… Этих двоих давно нужно было убрать с моей дороги…