Филипп Август - Эрнест Дюплесси Страница 40

Жоделль подхватил кабатчицу за руку, вытолкнул на двор и затворил дверь на запор.

– Теперь надо осмотреть хорошенько, нет ли здесь какой-нибудь парочки нескромных ушей.

Он внимательно оглядел кухню и все вокруг, наконец, дошло дело и до чулана, куда спрятался паж.

– Это только чулан для дров, – сказал он, раздвинув хворост.

Потом, видя, что скоро не справиться, если перебирать весь хворост, он вынул меч и два-три раза ткнул им в штабель, но к счастью, не задел пажа.

Убедившись, что все в порядке, Жоделль вскоре вернулся к путешественникам, сидевшим у камина.

– Теперь я к вашим услугам, господа.

– Не так, сир Альберик, это мы к твоим услугам, потому что ты вызвал нас сюда, – отвечал приезжий, который, казалось, предводительствовал отрядом. – Что намерен ты нам сообщить?

– Государь, – сказал Жоделль, преклоняя перед ним колено, – если вы действительно таковы, как обличают ваши слова, то вы король английский Иоанн.

– Полагай, что так, и продолжай.

– Итак, государь, я слышал, как имел уже смелость о том писать, что вы более всего желаете иметь попечение о вашем племяннике Артуре.

– Точно, – отвечал Иоанн запальчиво. – Точно, это мое самое пламенное желание. А что же ты? Не можешь ли ты выдать его?

– Это от вас зависит, государь.

– Тогда дело решенное. Когда ты его привезешь?

– Когда вы заплатите за путевые расходы, государь, – сказал Жоделль почтительно, но твердо.

– Справедливо, – кивнул Иоанн Безземельный, нахмурив брови. – Я совсем забыл, что в мире нет человека, который не имел бы какой-нибудь цены. И какова твоя, приятель?

– Умеренная, – отвечал Жоделль с невозмутимым хладнокровием. – Очень умеренная, особенно в сравнении с достоинством оказываемой услуги. Обратите, государь, милостивейшее внимание на то, что я один могу оказать вам эту услугу и что многие на моем месте, взяв в соображение все опасности, отступили бы или поколебались решиться на этот шаг.

– Но если только не от трусости, то я от всей души поздравил бы их, – воскликнул один человек из королевской свиты.

– Молчать, Пемброк, – бросил Иоанн дружески. – А ты, приятель, объяснись-ка получше. Назови сумму, в какую себя оцениваешь.

– Государь, я ценю себя дороже всякой денежной суммы, как бы она ни была велика. Не потому, однако, что презираю деньги… Но я назову вам мои условия, если приказываете. Во-первых, вы мне выдадите взамен принца десять тысяч серебряных марок или указ на получение этой суммы из королевской казны.

– Клянусь Богом! Немало он требует! – воскликнул Иоанн, но вдруг прервал себя и, взглянув на Пемброка с незаметной улыбкой, продолжал: – Хорошо, ты получишь указ.

– А после того, как я получу его от вас, государь, – сказал Жоделль, подметивший взгляд и улыбки и понявший их значение, – так я уж найду средство принудить к уплате. Если казна ваша пуста, то ваши друзья или враги поплатятся мне.

– Прежде обратись к врагам, любезный Альберик, – возразил Иоанн шутливо. – У моих друзей карманы покуда пусты. Ну а чего ты желаешь во-вторых? Ведь ты сказал во-первых, если не ошибаюсь.

– Во-вторых, вы мне дадите полномочие набрать вольную роту в тысячу человек, жалованье будете мне платить такое, как Меркадье, и наконец, вашей собственной рукой произведете меня в рыцари.

– В рыцари! – воскликнул лорд Пемброк с негодованием. – Если бы король забылся до такой степени, чтобы произвести тебя в это достоинство, то день, в который ты его получишь, будет последним днем твоей жизни, или я прикажу конюху разбить мои шпоры – они будут позором для моих ног, если такому негодяю, как ты, позволят носить такие же.

– Когда я буду их носить, лорд Пемброк, ты найдешь человека, который сумеет тебе отвечать и воздать презрением за презрение. А пока не вмешивайся в чужие дела. Не с тобою я говорю, а с королем!

– А ведь мошенник прав, Пемброк, – к чему ты вмешиваешься? – сказал Иоанн Безземельный со смехом, – ты только все перепортишь, если пустить тебя в дело. Но слушай, бездельник, – продолжал он, обращаясь к Жоделлю, – как ты думаешь, что из этого выйдет, если я поступлю с тобой, как ты этого заслуживаешь, и откажусь от твоих условий?

– А то, что я сяду на лошадь и уеду туда, откуда приехал, – отвечал Жоделль невозмутимо.

– Только в таком случае, если я не прикажу повесить тебя на дереве, что стоит на здешнем дворе.

– В таком случае, государь, вы нарушите свое королевское слово, и, что еще хуже, нарушите его без всякой пользы для себя, потому что я не вижу, чтобы мой труп подвинул вперед ваше дело.

– Но я имею средства заставить тебя говорить иначе, сир Альберик.

– Я знаю эти средства, государь, но и вас хорошо знаю, и все предусмотрел. Храбрые товарищи, которыми я командую, предупреждены мной, и вы не добьетесь от них ни слова, пока я не попаду обратно в Мирбо. Ну а без них вам легче луну достать зубами, чем схватить принца Артура.

– А не можешь ли ты сказать, отчего, приняв такие меры предосторожности, ты отказался прибыть в мой лагерь, когда я прислал за тобой?

– Оттого, государь, что было время, когда я служил под знаменами вашего брата Ричарда, и в вашей армии много еще есть людей, которые так любили меня, что и теперь, пожалуй, оказали бы мне слишком горячий прием.

– Клянусь честью! Этот негодяй еще вздумал шутить! – воскликнул король Иоанн, обращаясь к своим спутникам. – Но отойди-ка в дальний угол, пока я переговорю с честными рыцарями. Смотрите, чтобы он не убежал, Ла Рош-Эймон!

Жоделль повиновался, и король Иоанн несколько минут шепотом совещался со своими вельможами.

Совещание было недолгим, но очень оживленным, и лорд Пемброк оспаривал мнение короля с пылкостью, доходившею до бешенства. Но Иоанн заставил его молчать и кликнул Жоделля.

– Ну, сир Альберик, наше решение принято, – сказал король довольно сухо. – Вот что мы предлагаем тебе. Мы выдадим указ на получение десяти тысяч серебряных марок из нашей казны, которые будут непременно выплачены, если ровно через десять дней ты выдашь нам Артура Плантагенета, живого или мертвого.

На последнем слове он сделал ударение, полуприкрыв глаза, но бросив на Жоделля выразительный взгляд.

– Кроме того, мы дозволяем тебе набрать роту вольных людей с такой же платой, как у Меркадье. Но возвести тебя в достоинство рыцаря мы не можем и не желаем, по крайней мере не за такую услугу. Если эти условия тебе нравятся, то дело улажено; если нет, то видишь ли этот вяз? Чем эта виселица хуже другой?

– Выбор мой сделан, государь. Я никогда не имел пристрастия к виселицам, а что касается рыцарского звания, так оно не слишком много для меня значит. Впрочем, я сумею оказать вам такие услуги, что и этот высокомерный граф, по милости которого я получил отказ, будет вынужден сознаться, что я так же заслуживаю этого достоинства, как и он.