Курляндский бес - Дарья Плещеева Страница 40

Бюргерские жены очень заинтересовались будущим бегинажем – многие семьи имели родственниц, которых не знали куда девать, поскольку женские монастыри принадлежали католической церкви, а одинокой кальвинистке или лютеранке некуда было на старости лет податься. Тут расчет кардинала оказался верным – женщины, взявшиеся строить бегинаж, получат поддержку и найдут благотворителей.

Но Анриэтта с Денизой могли сколько угодно навещать своих новых подруг и держать при этом ушки на макушке. Герцог Якоб, которому Анриэтта, несомненно, нравилась, не предпринимал никаких демаршей.

– А ты подумай сама – когда ему заводить любовниц? – спрашивала Дениза. – Если бы наш герцог был парижанин, он бы забрался в твою постель неделю назад – потому что у парижских аристократов это единственное занятие. А Якоб носится по всей своей Курляндии с небольшой свитой и сам следит, как идут дела на мануфактурах. Поэтому мануфактуры процветают, а воровства там немного. У него просто нет времени на любовь.

– По-твоему, мы должны это написать его высокопреосвященству? Нам дали другое задание!

Анриэтта начинала злиться.

– Возьми себя в руки, моя милая. Сейчас нам предстоит держать на устах улыбки, сладкие, как сахар и мед.

К некоторому своему удивлению, бегинки обнаружили возле дома ратсмана Беверинга златокудрого повара Арне Аррибо. Он помогал хозяйке и служанкам накрыть стол в садике, рассыпая всем комплименты и время от времени декламируя латинские вирши.

– Вы не знаете, куда пропал граф ван Тенгберген? – спросила его Дениза. – Он обещал навестить нас и не явился. Не увез ли его с собой господин герцог?

– Он помогает привести в порядок библиотеку его высочества. Это нелегкий труд – к тому же ему поручили заказать книжные шкафы, как делают в Антверпене, застекленные и широкие. Еще ее высочество просила его присмотреть за тем, как музыканты разучивают новую музыку, – вы же знаете, он привез ноты. Граф ван Тенгберген просто незаменим. Я его вечный должник! – вдруг воскликнул повар. – Он говорил обо мне с госпожой герцогиней! Он объяснил ей несчастье с «гробом»! Ее высочество сказала, что не станет разбираться, чьих рук это дело, а меня берет на службу… Нет, нет, сюда мы поставим блюдо с большим штруделем! Мой Бог, это он!

Анриэтта и Дениза невольно обернулись – посмотреть, на кого уставился Аррибо. Оказалось, что к цветнику подходят сам герцог Якоб и два кавалера из его свиты. Увидев их в окошко, сразу выбежала фрау Беверинг и стала приседать, всем видом показывая неземной восторг.

– Я ищу вашего супруга, сударыня, – сказал герцог. – Хочу взять его с собой в Старый Гольдинген. Если строить там порт – то он бы мог заняться поставкой дерева. Дерева потребуется много, это для него выгодное дело.

– Сейчас, сейчас, сейчас! – залепетала фрау. – Я пошлю за ним, он из ратуши пошел к господину Вальденсу – они как раз хотели обсудить сделку по древесине! Карл! Беги скорее за хозяином! Садитесь, ваше высочество, садитесь и вы, господа! Марта, неси большое кресло хозяина, что возле печки стоит!

Кресло еле протащили в дверь, герцога усадили, выставили перед ним на стол чуть ли не все, что нашлось на кухне, в кладовках и в погребе.

– А вы что же стоите, сударыни? – спросил он Анриэтту и Денизу. – Вы – сюда, а вы – сюда.

Бегинки еле удержались, чтобы не переглянуться: Анриэтту Якоб посадил рядом с собой, Денизу – напротив.

– Благодарю, ваше высочество, это большая честь, – тихо сказала Анриэтта. Если герцог не дурак, он должен был услышать в ее голосе совсем другое: «Я так рада, что мы сможем соприкоснуться коленями, локтями, пальцами…»

Дениза позвала Аррибо, предложила ему табурет в торце стола с тем расчетом, чтобы забавный повар своими возгласами и шутками отвлекал общее внимание от герцога и Анриэтты.

Вся эта игра была ей неприятна, но задание его высокопреосвященства следовало выполнить как можно скорее.

* * *

Фрау Беверинг знала, как принимать знатных гостей: запыхавшийся Карл, вернувшись с донесением, что хозяин торопится следом, был послан к соседям, сдававшим комнату двум музыкантам, флейтисту и скрипачу. И прием под открытым небом удался на славу, хотя герцог не стал слишком засиживаться. На Рыночной улице он оставил конюхов с лошадьми и вскоре увез Беверинга к Старому Гольдингену. Зато пришли две соседки, принесли корзиночку с пирожками, и фрау Беверинг расцвела – ей не часто выпадали такие радостные и солнечные дни. Дениза свела разговор к обсуждению будущего бегинажа, все стали спорить о месте, предлагать подходящие участки, и вокруг одного, что на Елгавской дороге, возникло даже великое несогласие – оказалось, что он упоминается в очень сомнительном завещании. Дениза поддерживала кипение страстей, стараясь не глядеть на подругу. Анриэтте после спектакля, устроенного для герцога, следовало перевести дух. А спектакль был отменный – хотя Дениза на них и не смотрела, но знала, что имели место всякие сопрокосновения и слова, постороннему человеку ничего не говорившие, но в беседе мужчины и женщины означавшие: «Хочешь?» – «Да».

Домой они возвращались молча – не на улице же говорить о таких делах. Дома, снимая покрывало, Дениза задала Анриэтте лишь один вопрос:

– Сегодня?

– Может быть. Он от Старого Гольдингена поедет в лес к углежогам, хочет по дороге настрелять дичи и поужинать там у костра. А на обратном пути…

– Намекнул?

– По-моему, намекнул. Но с ним же не угадаешь – немец, будь он неладен! Как будто у него впереди целая вечность!

– Нужно привести тебя в порядок.

– Да. Голову я мыла вчера. Скажи хозяйке – пусть велит принести большую лохань и даст три ведра – с кипятком, с холодной водой и пустое.

– Сейчас. И свежие простыни.

– Простыни тут гадкие. Их крахмалят до того состояния, что они – как деревянные. Это ужасно.

– Да, это не голландское полотно. Это здешний лен.

– Я не представляю, как лежать с мужчиной на этих простынях!

– Нам надо было привезти простыни с собой. Я об этом не подумала.

– Нам надо узнать у здешних дам, можно ли раздобыть хорошее постельное белье ближе, чем в Варшаве!

Анриэтта нервничала, злилась, выплескивала недовольство – ей нужно было изругать все и всех, чтобы к приходу герцога стать милым и кротким созданием, помышляющим лишь о любовных утехах. Дениза это понимала.

– Где наш кипарисовый ларчик? – спросила она.

– Я его поставила на подоконник. Я мазала губы бальзамом… Бальзам! Там в баночке почти не осталось! Это ужасно – здесь такая вода, что изводишь на себя банку за банкой!

– Сейчас посмотрю в сундуке.

* * *

Пока подруги готовились к визиту герцога, стемнело.

Их жилище состояло из трех маленьких комнат. Пока интерес герцога к Анриэтте не проснулся, они спали в одной кровати. Сейчас следовало устроить постель для Денизы в комнатушке, больше похожей на чулан. Они стали перетаскивать туда одну из двух перин, и тут очень не вовремя в окно постучали.