Последнее королевство - Бернард Корнуэлл Страница 40

Элдвульф был хорошим кузнецом и, против собственной воли, полюбил Рагнара, потому что тот был щедр и ценил хорошую работу. Там, где мы жили, под Сюннигтвайтом, построили кузницу, и Рагнар заплатил чистым серебром за горн, наковальню, огромные молоты, мехи и щипцы, необходимые Элдвульфу. Зима почти подошла к концу к тому времени, как все было готово; тогда в Эофервике закупили руду, и наша долина огласилась звоном железа о железо.

Даже в самые холодные дни в кузнице было тепло, люди собирались там поболтать и поразгадывать загадки. Элдвульф обожал загадки. Я переводил его речь, а он дурачил датчан. Большинство его загадок были о мужчине и женщине, о том, что они делают вдвоем, и разгадать их было просто, а мне нравились сложные. "Мой отец и моя мать бросили меня на погибель, но одна добрая родственница пригрела и защитила меня, а я убил всех ее детей, но она все равно любила меня и кормила, пока я не взмыл над домами людей и не бросил ее". Я никак не мог разгадать эту загадку, и никто из датчан не мог, а Элдвульф отказывался назвать ответ. Но как-то раз я пересказал загадку Бриде, и она тут же ее решила.

– Кукушка, конечно, – моментально ответила она. И она была права.

Весной кузницу пришлось расширить. Все лето Элдвульф готовил металл для мечей, копий, топоров и лопат. Я как-то раз спросил его, каково ему работать на датчан, а он в ответ пожал плечами.

– Я работал на них и в Беббанбурге, – сказал он, – потому что твой дядя присягнул им на верность.

– Но разве в Беббанбурге есть датчане?

– Ни одного, но они время от времени приезжают, и он привечает их. Твой дядя платит им подать.

Кузнец смолк, услышав вопль, в котором мне почудилась ничем не прикрытая ярость.

Я выскочил из кузницы и увидел Рагнара: он стоял перед домом, а по дороге валила толпа, которую возглавлял всадник. И какой всадник! В кольчуге, с притороченным к седлу прекрасным шлемом, ярко раскрашенным щитом, длинным мечом, со множеством браслетов на руках. Этот молодой человек с длинными светлыми волосами и густой золотистой бородой в ответ на вопль Рагнара зарычал, как дикий зверь. Рагнар кинулся к нему, и мне на мгновение показалось, что юноша сейчас выхватит меч и пришпорит коня, но вместо этого он спрыгнул на землю и побежал в гору, а когда они с Рагнаром встретились, то принялись обниматься и хлопать друг друга по спинам.

Рагнар повернулся к нам: он улыбался так, что от его улыбки стало бы светло даже в Хеле.

– Сын! – крикнул он мне. – Мой сын приехал!

Это был Рагнар Младший, который прибыл из Ирландии со своим экипажем. Хотя он меня не знал, он обнял меня, оторвав от земли, закружил сестру, потрепал по голове Рорика, поцеловал мать, прикрикнул на слуг, надарил всем серебряных цепочек и приласкал собак. Было приказано готовить пир, и в тот вечер он рассказал нам новости: что у него теперь есть свой корабль, что он приехал всего на несколько месяцев, а Ивар ждет его возращения в Ирландию весной. Он был так похож на своего отца, что я тут же его полюбил. В доме всегда бывало весело, когда там был Рагнар Младший. Некоторые люди из его команды жили с нами и осенью, нарубив деревьев, пристроили к дому настоящий большой зал – зал, достойный ярла, с высокими перекрытиями и помостом, над которым был прибит череп кабана.

– Тебе повезло, – сказал мне как-то раз молодой Рагнар. Мы с ним крыли новую крышу, укладывая и прилаживая снопы соломы.

– В чем?

– В том, что мой отец не убил тебя в Эофервике.

– Повезло, – согласился я.

– Но он всегда хорошо разбирался в людях, – прибавил Рагнар Младший, передавая мне кувшин с элем. Сидя на коньке крыши, он оглядел долину. – Ему здесь нравится.

– Место хорошее. А как там, в Ирландии?

Он улыбнулся.

– Болота и скалы, Утред, и злые скрэлинги.

Скрэлингами называли тамошних жителей.

– Но дерутся они отменно! И там есть серебро. Чем больше они дерутся с нами, тем больше серебра нам достается. Ты собираешься выпить весь эль или оставишь и мне немного?

Я отдал ему кувшин и глядел, как эль стекает по его бороде, пока он осушает сосуд.

– Мне Ирландия, в общем, нравится, – продолжал он, допив, – но жить я там не хочу. Вернусь сюда. Найду себе земли в Уэссексе. Заведу семью. Разжирею.

– А почему бы тебе не остаться прямо сейчас?

– Потому что Ивар хочет, чтобы я вернулся туда, а Ивар – хороший господин.

– Я его боюсь.

– Хорошего господина и нужно побаиваться.

– Но твой отец не такой.

– Это для тебя, а для тех, кого он убил? Хотел бы ты столкнуться с ярлом Рагнаром Бесстрашным в клине?

– Нет.

– Значит, он тоже страшный, – заключил Рагнар, улыбаясь. – Пойдем захватывать Уэссекс, – сказал он, – найдем мне землю, на которой я буду жиреть!

Мы закончили работу, а потом мне пришлось идти в лес, потому что у Элдвульфа вечно кончался уголь, а только уголь давал достаточно жара, чтобы расплавить железо. Кузнец показал воинам Рагнара, как жечь уголь, но лучше всего получалось у нас с Бридой, и мы много времени проводили в лесу. Угольные кучи требуют постоянного внимания: каждая должна гореть не меньше трех дней, и мы с Бридой нередко просиживали рядом с ними ночи напролет, глядя, как струйки дыма поднимаются от папоротника и дерна. Такой жидкий дым создавал обманчивое впечатление, но на самом деле внутри кучи горело жаркое пламя, и нам приходилось разгребать кучи и сыпать в них землю, чтобы погасить огонь.

Если получалось, мы жгли ольху. Элдвульф больше всего ценил это дерево, и наша задача заключалась в том, чтобы не дать запылать ольховым поленьям. Из каждых четырех поленьев, которые мы складывали в кучу, одно приходилось выбрасывать, а остальные превращались в легкий, густо-черный, пачкающийся уголь.

Чтобы пережечь кучу, требовалась неделя. Ольху мы старательно укладывали в широкую яму, в центре оставляли отверстие, куда засыпали уголь от предыдущих розжигов. Затем закрывали все папоротником, обкладывали толстым дерном и поджигали через отверстие в центре. Уголь загорался, мы закрывали отверстие, а после требовалось следить за молчаливым темным огнем. Мы проделывали дырочки в основании ямы, чтобы впустить немного воздуха, но, если ветер менялся, отверстия приходилось закладывать и делать другие.

То была утомительная работа, аппетит у Элдвульфа был просто неуемный, но мне нравилось. Всю ночь в лесу, у теплой кучи, как скедунгенган, к тому же вместе с Бридой, с которой мы стали больше чем просто друзьями.

Она потеряла своего первого ребенка здесь же, у угольной кучи. Она даже не знала, что беременна, но однажды ночью у нее начались острые боли. Я хотел побежать за Сигрид, но Брида мне не позволила. Она сказала, догадывается, что это такое, и я беспомощно наблюдал за ее муками и дрожал от страха в темноте до самого рассвета, когда она родила наконец крошечного мертвого младенца, мальчика. Мы похоронили его вместе с последом, Брида дотащилась до дома, и Сигрид всполошилась – такой у нее был вид.