Колокола судьбы - Богдан Сушинский Страница 40

Владислава капитан увидел возле Черного Монаха. Он разговаривал с Анной, но, судя по всему, «сердечным» разговор у них не получился.

Беркут как-то сразу понял это и, считая, что поляки не обратили на него внимания, остановился поодаль, и даже начал понемногу отступать. Но он ошибся: девушка заметила его сразу же, как только вышел на поляну, и последние слова поручика выслушивала, уже нетерпеливо переступая с ноги на ногу и посматривая в сторону командира. Ей не хотелось, чтобы Беркут истолковал их разговор как свидание. Очень не хотелось этого.

— Извините, пан капитан, — вполголоса проговорила она, проходя мимо Беркута. — Пан поручик просил поговорить с ним. О службе.

— Я так и воспринял это, — суховато ответил Андрей, направляясь к поручику. — Не помешал?

— Что, пора давать ответ?

— Если ты не готов, я так и радирую. Подождут до завтра. Днем раньше, днем позже…

Мазовецкий задумчиво посмотрел вслед Ягодзинской, и Беркут снова почувствовал, что явился он явно не вовремя. Но что сделано, то сделано.

— Знаешь, я подумал… лучше поступлю так, как мы решили раньше. Не возражаешь, капитан? Мне не хотелось бы, чтобы ты возражал.

— Значит, в Польшу?

— Я нужен у себя на Родине сейчас, а не в далеком будущем. Из отряда уйду вместе с тобой.

— Но ведь через каких-нибудь полгода ты мог бы войти туда офицером польской армии. И в другом чине. Мы — кадровые офицеры и понимаем друг друга…

— Боюсь, что, когда части, формируемые на советской территории, войдут в Польшу, — а рано или поздно они войдут, в этом сомневаться не приходится, — там уже будут войска, сформированные законным польским правительством. Даже если они будут сражаться методами партизанской войны, это ситуации не меняет. Кроме того, уже существуют отряды местных партизан, которые имеют не меньшее моральное право на формирование органов власти, чем те несколько батальонов, которые придут с Красной армией. А может, и большее. Ибо многие из них сражались за Польшу с первого дня нападения фашистов. В невероятно трудных условиях. Представляешь, что будет происходить на польской земле, когда там встретятся просоветские и антисоветские части? Ты ведь еще не забыл, что такое гражданская война в России?

— Спасибо, откровенно.

— Когда ты уходишь к партизанскому аэродрому?

— Это станет известно во время радиосеанса.

— Возможно, твой путь проляжет на север, и мы еще несколько километров пройдем вместе. Думаешь, легко расставаться с тобой, с ребятами?

— Как и мне с тобой, — вздохнул Беркут. — Но это уже сантименты. А что пани Анна?…

— Наша пани Анна желает только одного — остаться с Беркутом, — ехидно ухмыльнулся Мазовецкий. — Где бы он ни был и что бы с ним ни происходило.

— Ну, положим, она намерена оставаться не со мной, а в отряде.

— Было бы хорошо, если бы ты еще раз поговорил с ней, — сменил тон поручик. Эти слова он произнес почти умоляюще. — Прошу тебя об этом уже не просто как командира, а по-человечески.

— Я не мог предположить, что все так серьезно… — грустно улыбнулся Беркут. — Знал бы, что она будет доставлять тебе такие муки, бросил бы где-нибудь по дороге. А так привел на твою и свою голову.

— Это не ты привел сюда Анну, — сокрушенно покачал головой Мазовецкий, — это судьба ее привела. Жаль только, что не моя.

Во время первой же встречи поручика и Анны капитан заметил, что девушка понравилась Владиславу, и запретил Корбачу и Арзамасцеву даже упоминать о том, при каких обстоятельствах полька оказалась вместе с ними. Если Анна сама захочет исповедаться перед «паном поручиком» — это ее личное дело. Но тогда и Мазовецкий воспримет это происшествие совершенно по-иному, чем из грубых мужских уст.