Выживая – выживай! - Владимир Стрельцов Страница 40

За время ужина супруги обменялись всего парой фраз. Альберих поинтересовался, почему Мароция не взяла с собой Иоанна, а, получив ответ, кивнул головой, как будто услышал именно то, что ожидал. Но тут, на беду, прибыли друзья Альбериха — неразлучные Кресченций, Марк и Максим, и обстановка за столом резко оживилась. На завтра Альберих со своей компанией запланировали поохотиться в ближайших окрестностях Сполето, после чего им предстояло навестить одного мелкопоместного барона в Терни, который, по навету местного аббата, скрыл от Альбериха часть полагающейся ему, как сеньору, ренты. Друзья с громким хохотом рисовали незадачливому барону весьма мрачные перспективы на ближайшие дни, а заодно, охмелев, начали петь здравицы прекрасной жене Альбериха. Мароция благодарила их растерянной улыбкой, краем глаза подмечая, что Альберих смотрит на нее немигающим и суровым до страха взором.

Один из моментов застольной беседы и вовсе напугал Мароцию. Верзила Марк между делом поинтересовался у герцога причиной визита к нему Петра Ченчи, брата равеннского епископа, который накануне посетил Сполето. Мароция опустила глаза в стол и с большим облегчением услышала ответ Альбериха:

— Этот Петр, брат нашего рыцаря-епископа, сообщил мне о конфликте Беренгария с маркграфом Истрии Альбоином, который угрожает своим вторжением на территории Равенны и Фриуля. Наш кандидат в императоры, в своей жизни проигравший все битвы в каких участвовал пока не встретил бургундского Людовика, просил от Сполето военной помощи.

— Велико ли будет вознаграждение за наше …. простите, сеньор, за участие Сполето?

— Об этом брат Петр говорил весьма расплывчато, очевидно, полагая меня за осла, перед которым они со своим братцем заимели привычку держать какую-то морковку, то в виде каких-либо корон, то в виде каких-либо поместий. Поскольку Петр о вознаграждении говорил что-то абстрактное, помощь Сполето в действиях Равенны покамест будет также абстрактной.

Впервые за этот вечер Мароция непринужденно улыбнулась, слова герцога пришлись ей по сердцу. Но улыбка тотчас слетела у нее с губ, когда герцог повернулся к ней и сухо произнес:

— Душа моя, пройдите в свои покои, сегодня ночью я посещу вас.

Мароция удалилась, слыша за спиной только похабные шутки друзей Альбериха и грубое восхищение их ее лицом и фигурой. Альберих поддержал их шутки, и маленькая герцогиня от обиды закусила губу. Поднявшись в спальню, она, в какой-то мере успокоив свои нервы, начала методично готовиться к приходу своего супруга. На поднос были поставлены два серебряных кубка с вином, проверена и обновлена постель. Тяжело вздохнув, Мароция начала медленно раздеваться, полагая, что Альбериху наверняка захочется остаться с ней на всю ночь. Она не сомневалась, что он уже об этом похвастался своим собутыльникам, а те снабдили его бодрыми и пошлыми напутствиями. Таким образом, каждый теперь был обречен на исполнение своей притворной роли. Без цели, без желаний, повинуясь исключительно сложившимся обстоятельствам. Завтра надо будет хорошо проветрить спальню.

Взгляд Мароции устремился в распахнутое окно. Где-то там, за этим темным лесом и холмами, прятался Рим. Милый и бесконечно родной город, только за его стенами Мароция чувствовала себя в полной безопасности, только в пределах его стен она — дочь формально выборного консула — была настоящей госпожой, которую любили, вожделели и носили на руках его жители. Здесь же в Сполето, она, имея титул герцогини, ощущала себя обычной наложницей местного герцога, да к тому же ходившей всякий раз по лезвию ножа, имитируя результативность их любовных «свиданий».

Дверь отворилась и в покои тяжелой, косолапой поступью вошел Альберих. Он хмуро взглянул на свою жену, успевшую к тому моменту забраться под шелковую простыню, и начал сбрасывать с себя одежды, распространяя по опочивальне малоприятный коктейль из перегара, своего и конского пота, а также влажных сапог. Мароция потянулась к столику за ароматизирующими маслами, достала их, и, подойдя к герцогу сзади, начала интенсивно втирать эти масла ему в тело, стараясь доставить тому удовольствие, но более всего преследуя, тем самым, цель перебить неприятные запахи. Не дождавшись завершения, Альберих потянулся к столику с кубками. Залпом осушив кубок он протянул второй Мароции. Она тянула вино медленно, исподлобья разглядывая герцога, и что-то в его поведении наблюдательной красотке решительно не нравилось.

— Скучала ли ты по мне, Мароция? — неожиданно спросил Альберих.

— Конечно, мой кир. И я рада…

— Почему тогда ты так долго не приезжала?

Мароция защебетала затверженную ею заранее речь, в которой живописала проблемы, возникшие со здоровьем у нее и маленького Джованни, а также необходимость помочь отцу в Риме и невозможность отказать просьбам папы Анастасия в его переписке с Константинополем и отражении хитроумных атак, чьи истоки, как правило, рождались в недрах равеннской епархии. Не дослушав до конца, Альберих мрачно и назидательно заявил:

— Жене не должно столько времени проводить вдали от своего мужа. Если, конечно, у супругов есть заинтересованность в сохранении отношений. Отныне я запрещаю вам, душа моя, столь длительные отлучки, любой ваш отъезд будет возможен только после моего разрешения.

— Но, мой кир, я старалась для нас обоих…

— Кажется, я достаточно ясно выразился.

— Как скажете, мой кир, — ответила Мароция, но сердце у нее заныло. Она поклонилась герцогу, тот грубовато притиснул ее к себе и впился губами в ее губы.

В своих ласках герцог был резок, энергичен и не лишен склонности к садизму. Однако, это были как раз те немногие черты, которые нравились бесстыдной его супруге. Как знать, не будь Альберих лишен своей мужской силы, быть может, их союз с Мароцией имел бы тогда, на зависть всей Италии, шансы на долгие, страстные и плодовитые отношения. Но проклятье Агельтруды было необоримым, и герцог, отпихнув от себя жену и выругавшись, вновь обратился за вином.

В спальне было слышно только громкое бульканье жидкости, исчезающей в мощной глотке герцога. Когда он закончил пить, супруги встретились взглядами и Мароция внутренне содрогнулась, подметив в мутных глазах Альбериха пропажу последних зарниц разума.

— Ты обманула меня, — наконец изрек шатающийся Альберих.

— Вам не в чем меня упрекнуть, мой кир…

— Ты обманула меня, стерва! — дыхание Альбериха становилось все шумнее, он напоминал в этот момент роющего грунт быка перед растерявшимся матадором, — ты со своей матерью-шлюхой, вы оба обманули меня!

Внизу все это время раздавались песни бравых друзей Альбериха. Но вопль герцога заставил их замолчать и прислушаться. Это прошло мимо внимания как самого Альбериха, что неудивительно, так и мимо парализованной страхом Мароции.

— В чем мой обман, Альберих?

— В чем обман? — повторил герцог, тупо вращая пьяными глазами и как будто и в самом деле припоминая, — вы обманом проникли в мой дом. Вам нужен был только он, все остальное ложь, ложь и ложь!

— Мы прямо сказали вам все наши желания и планы. Вы согласились на это.