Охотники за пиратами - Роберт Кэрсон Страница 4

Тем не менее они оба знали, что не могут принять предложение Боудена.

Они в течение двух лет тренировались искать затонувшие сокровища, потратили сотни тысяч долларов на катер, лодки и оборудование, вложили почти все свои сбережения в затеянное ими дело. Они подобрали экипаж, порылись в архивах в Испании, проконсультировались у людей, ставших легендами и гуру в сфере поиска сокровищ, едва не ввязались в перестрелку в нескольких прекрасных, но диких местах, успешно отразили нападение каких-то таинственных конкурентов. Все это позволило им существенно приблизиться к своей цели, о которой знали немногие. Целью этой был галеон, который назывался «Сан-Бартоломе», затонувший в 1556 году во время урагана к югу от побережья современной Доминиканской Республики и в чреве которого до сих пор еще лежали целые горы ценностей. Они оба знали, где именно на морском дне лежит это судно. И они зашли в его поисках уже слишком далеко для того, чтобы отказываться от этой своей затеи.

Лет десять или двадцать назад эти два охотника за сокровищами, наверное, смогли бы отложить на время поиски этого корабля, набитого ценностями, но сейчас времени на эти поиски у них оставалось мало. Правительства различных стран и археологи уже давно оказывали давление на государства, у берегов которых когда-то затонуло немало судов с ценностями – а именно, Ямайку, Мексику, Кубу, Багамские и Бермудские острова, – с целью заставить их законодательно запретить поиск таких судов и подъем перевозившегося ими груза частными лицами. Несколькими годами раньше Организация Объединённых Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) разработала международное соглашение, согласно которому обломки кораблей, затонувших более ста лет назад, считаются собственностью государств, которым эти суда когда-то принадлежали, а не тех лиц, которые их нашли. Несколько государств уже присоединились к этому соглашению. Доминиканская Республика пока что от этого воздерживалась, но рано или поздно и она подпишет его тоже. Поэтому, по состоянию на 2008-й год, если кто-то намеревался заняться поисками сокровищ у берегов этой страны, ему следовало отправиться на поиски немедленно.

Времени у Чаттертона и Маттеры оставалось мало и как у ныряльщиков. Чаттертону уже исполнилось пятьдесят семь лет, а Маттере – сорок шесть. Они оба были намного старше большинства своих коллег по нырянию к затонувшим судам – виду деятельности, который заставлял человеческий организм напрягаться до крайних пределов и при котором человек мог остаться парализованным или же погибнуть в результате даже малейшей ошибки. Большинство выбывало из этой игры к возрасту сорока лет. Те, кто пытался держаться и после этого возраста, погружались в воду лишь ненадолго, да и то по выходным дням. Однако поиски затонувших галеонов не могли быть работой по совместительству. Чтобы добиться своей цели, Чаттертон и Маттера должны были быть готовыми находиться в воде с утра до вечера, без перерыва, в течение нескольких недель и даже месяцев. И они не могли позволить себе потратить много времени – а значит, постареть – на поиски пиратского корабля, которого вполне могло не оказаться там, где его предполагалось найти.

В любом случае не существовало никакой гарантии того, что поиски пиратского корабля будут им по карману. Они оба начали свою трудовую деятельность всего лишь «синими воротничками», и ни один из них не был достаточно богатым для того, чтобы обеспечить себе финансовую независимость. Вдвоем они инвестировали в поиски галеона почти миллион долларов. Если бы они отказались сейчас от поисков галеона и переключились на пиратский корабль, то вполне могло бы получиться так, что они израсходуют остаток своих средств на поиски этого корабля и при этом в нем не будет обнаружено ничего ценного.

Поэтому было понятно, что им следует позвонить Боудену, поблагодарить его за интересное предложение и затем вежливо его отклонить. Однако когда они прибыли в аэропорт Майами, ни один из них двоих не решился достать свой телефон.

Всего лишь за десять лет Джон Чаттертон прошел путь от водолаза, занимающегося строительными работами под водой, до, пожалуй, самого знаменитого среди всех ныне живущих аквалангистов в мире. Он добился этого не потому, что он искусный пловец, и не потому, что он исследовал красивые коралловые рифы. Он добился этого потому, что побывал внутри самых опасных из всех известных затонувших судов.

Корпуса этих судов представляют собой внутри стальные лабиринты, деформированные, как сдувающиеся надувные зверушки, капризной природой и безжалостным временем. Многие из них лежат на большой глубине, к которой человеческий организм не приспособлен: давление воды может вывести из строя жизненно важные органы, а накапливающийся в организме азот может привести к нарушениям работы мозга и превратить кровь в пену. Тому, кто позанимается подводным плаванием в течение целого сезона, доведется увидеть, как у его коллег-ныряльщиков под водой начинаются галлюцинации, они теряют ориентацию в пространстве, находясь внутри корпусов затонувших судов, запутываются в канатах. Тот, кто в этой сфере дольше одного сезона, наверняка сталкивался с серьезными нервными расстройствами у своих коллег, и видел, как их парализует, как они тонут. Конечно же, он увидит все это, если беда не случится с ним самим. За свои двадцать лет глубоководных погружений и исследования обломков затонувших кораблей Чаттертон стал свидетелем гибели девятерых человек, среди которых были отец с сыном и один из его лучших друзей.

Чаттертон нырял к затонувшим судам, рискуя своей жизнью, не ради того, ради чего это делает большинство других людей – пополнить коллекцию артефактов, получить повод похвастаться и стать героем статей в журналах, посвященных дайвингу. Более того, он просто раздарил многое из найденного – образцы редкого фарфора и прочие старинные предметы, при том, что они стоили немалых денег. Он забирался внутрь корпусов затонувших кораблей потому, что полагал (полагал еще с тех времен, когда добровольцем отправился воевать на передней линии во Вьетнаме), что единственный способ выяснить, что представляет в жизни реальную ценность, – это отправиться в те места, куда добраться труднее всего. После окончания войны во Вьетнаме он находил такие места внутри стальных корпусов кораблей, лежащих на дне морском на глубине сотен футов.

В течение последующего десятилетия Чаттертон спустился внутрь десятка затонувших кораблей, пробираясь в самые опасные места, находиться в которых для человека считалось слишком трудным и даже смертельно опасным. К тому времени, когда ему исполнилось тридцать пять, некоторые из ветеранов такого рода «спорта» уже называли его самым матерым из встречавшихся им ныряльщиков, исследующих затонувшие корабли.

В 1997 году Чаттертон и его коллега-ныряльщик Ричи Колер разгадали загадку международного масштаба, идентифицировав немецкую подводную лодку времен Второй мировой войны, затонувшую у побережья Нью-Джерси. В ходе предпринятой тогда шестилетней экспедиции погибло три ныряльщика. Чаттертону пришлось расстаться со своей женой и своими деньгами, и несколько раз он едва не расстался со своей жизнью. Когда его спросили, ради чего он так охотно ею рискует (на подводной лодке не было ни золота, ни бесценных артефактов, и интерес вызывал лишь ее номер, позволяющий ее идентифицировать), он ответил, что исследование этой подлодки представляет собой ключевой момент в его жизни, что это для него – тот шанс, который человек получает раз в жизни (да и то если ему повезет), позволяющий ему выяснить, что он, этот человек, на самом деле из себя представляет. Именно по этой причине, сказал Чаттертон, он скорее погибнет, чем откажется от исследования этой подлодки только потому, что задание стало трудным, только потому, что оно стало невыполнимым.