Триумф стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл Страница 4

– Обыщите здесь все! Найдите остальных и добейте! – распорядился Додд, понимая, что какая-то часть солдат укрылась в бараках. Некоторые уже дали деру, перебравшись через колючую стену, но о них майор не думал – за стеной беглецов поджидали, растянувшись по всему периметру форта, маратхские конники, союзники Додда. – Ищите как следует!

Сам он отправился посмотреть на офицерских лошадей, одна из которых выглядела вроде бы получше, чем его вороной. Майор перенес седло на своего нового скакуна, после чего отвел его на плац и привязал к флагштоку. Мимо с криком, спасаясь от двух убийц в красных мундирах, пробежала женщина. Вставший на пути сипай схватил ее за руку, а другой сдернул с плеча сари. Додд уже собрался было вмешаться, но подумал, что бой закончен, враг практически уничтожен и его люди имеют полное право вкусить плоды победы.

– Субадар?

– Сахиб?

– Отправьте один взвод прочесать форт. Другой пусть откроет склад. В конюшне пара лошадей. Одну возьмите себе, а вторую отведем Полману. Молодец, Гопал.

– Спасибо, сахиб, – ответил субадар Гопал.

Додд вытер клинок и перезарядил пистолет. Один из лежавших на земле красномундирников зашевелился и попытался подняться. Майор подошел к нему, понаблюдал несколько секунд за бессмысленными попытками обреченного и выстрелил ему в голову. Солдат дернулся и затих. Додд поморщился, заметив кровь на сапоге, потом сплюнул, наклонился и вытер ярко блестевшие на солнце пятнышки. Краем глаза Шарп видел высокого офицера. Он чувствовал себя виноватым. Чувство вины было сильнее всех остальных чувств – досады, злости, страха. Из раны на затылке сочилась кровь. Голова кружилась, в висках пульсировала боль. Но он был жив! Во рту ползали мухи. А потом в костре начали взрываться патроны, и высокий офицер быстро повернулся, ожидая беды, и тут же, поняв, в чем дело, успокоился. Двое сипаев рассмеялись, глядя, как каждый выстрел подбрасывает вверх фонтанчик пепла и искр.

Шарп не смел пошевелиться. Он слышал, как кричали женщины и плакали дети. Потом застучали копыта. В поле зрения появились всадники. Это были, конечно, индийцы, причем самого дикого вида – с саблями, пиками, копьями, старинными мушкетами и даже луками.

Спрыгнув с коней, они присоединились к общей охоте за добычей.

Шарп лежал как мертвый. Кожу на лице стянула застывшая коркой кровь. Пуля оглушила его, и он не помнил, как выронил мушкет и свалился на землю, однако чувствовал, что рана не смертельная. И похоже, не глубокая. Голова раскалывалась, лицо заливала кровь, но при таких ранениях крови всегда много. Воздух он втягивал медленно и осторожно, рот не закрывал, хотя едва не поперхнулся, когда одна муха заползла в горло. И тут же на него пахнуло густым запахом табака, арака, кожи и пота. Человек с устрашающего вида кривым ножом наклонился над ним, и Шарп похолодел от страха, подумав, что тот собирается перерезать ему горло, но злодей лишь вспорол карманы мундира. В одном нашелся большой ключ от главного оружейного склада Серингапатама. Выточили его по заказу на городском базаре, так что сержанту, чтобы попасть на склад, не приходилось каждый раз заполнять пропуск и отмечаться в караулке. Мародер выбросил ключ, взрезал второй карман и, не обнаружив ничего, перешел к следующему телу. Шарп лежал, глядя на солнце.

Где-то рядом застонал раненый сипай, и его сразу же закололи штыком. Сержант слышал предсмертный хрип бедняги и тягучий, хлипкий звук, с которым лезвие вышло из плоти. Как быстро все случилось! Шарп винил себя, хотя и понимал, что сделать ничего не мог. Не он впустил врага в форт, но он потерял несколько драгоценных мгновений, когда задержался, чтобы бросить в костер ранец и сумку с патронами. Теперь сержант корил себя за то, что не поспешил предупредить своих людей. Впрочем, к тому времени, когда он понял, что происходит, все шестеро уже были убиты или умирали. Шарп зашел за угол кухни помочиться и еще не успел закончить, когда пуля врезалась в тростниковую стену. Секунду-другую Шарп просто стоял, недоумевая, не веря собственным ушам, потом, даже не застегнув штаны, повернулся, увидел догорающий костер и машинально бросил в огонь ранец. Пока он взводил мушкет, пока бежал к тому месту, где сидели в ожидании обеда шестеро его солдат, бой уже практически закончился. Потом в голову ударила пуля, боль обожгла глаза, а очнувшись, сержант обнаружил, что лежит на спине, на лице сохнет кровь и во рту ползают мухи.

Если бы не промедлил. Если бы не растерялся. Если бы... Мысль эта не давала покоя. Может быть, он успел бы увести своих парней. Спасти хотя бы одного или двух. И Дави Лала. Может быть, они успели бы перебраться через стену и добежать до леса. Может быть... Но Дави был мертв, и все шестеро солдат были мертвы, а сам Шарп лежал, слушая, как смеются, опустошая склад, убийцы.

– Субадар! – крикнул офицер. – Снимите чертов флаг! Я сказал об этом еще час назад!

Шарп не выдержал и снова моргнул, но никто ничего не заметил, и он закрыл глаза, чтобы не смотреть на солнце и чтобы выплакать злость, боль и ненависть. Шесть человек убиты, Дави Лал убит, а он ничем им не помог. Коря себя, Шарп задавался еще одним вопросом: кто такой этот высокий офицер? В конце концов ответ принес чей-то голос.

– Майор Додд? Сахиб?

– Субадар?

– Мы все погрузили, сахиб.

– Тогда уходим, пока их дозор еще не вернулся. Отличная работа, субадар! Скажите людям, что их ждет награда.

Шарп понял – убийцы покидают форт. Но кто они? Откуда взялись? Кому подчиняются? На майоре Додде была форма Ост-Индской компании, но ни он, ни его бандиты не могли состоять на службе в Компании. Нет, они – ублюдки, скоты, мерзавцы, порождение ада. Только это могло объяснить устроенную резню. Судя по тому, как быстро все случилось, сопротивления не было. Шарп лежал и слушал, как затихают крики, топот копыт, скрип повозок. Наступила тишина, но он для верности подождал еще немного. Где-то захныкал ребенок, всхлипнула женщина, а Шарп все ждал и ждал. Только уверившись, что Додд ушел со всем своим отрядом, он перекатился на бок. Форт пропах кровью. Над телами, жужжа, вились мухи. Сержант застонал и поднялся на колени. Вода в висящем над костром котле давно выкипела. Он встал, пнул проклятую железяку, и она свалилась в золу.

– Ублюдки... – прохрипел Шарп и, наткнувшись взглядом на застывшее в немом удивлении лицо Дави Лала, едва сдержал слезы.

Полуголая женщина с разбитыми в кровь губами увидела поднявшегося из груды мертвых тел, вскрикнула и, схватив ребенка, метнулась к бараку. Шарп не обратил на нее никакого внимания. Его мушкет пропал. Исчезло вообще все оружие.

– Ублюдки! – крикнул он в горячий неподвижный воздух и наподдал тощей псине, обнюхивавшей мертвого Филиппса.

Запах крови, пороха и горелого риса перехватил горло. Шарп закашлялся и повернул к кухне, где нашел кувшин с водой. Он напился, ополоснул лицо, вытер засохшую кровь попавшей под руку тряпкой. Промокнул неглубокую рану над ухом. И вдруг ужас, горечь и боль захлестнули его с такой силой, что он упал на колени и зажмурился. Но не заплакал. Даже не всхлипнул, хотя спазм и сбил дыхание.