Стоять в огне - Богдан Сушинский Страница 39

Когда ввели Звонаря, в штабной землянке уже были Отаманчук, Мазовецкий и партизан, который пришел с Совой. Полонский понял, что собрались они неспроста, и оглянулся на Крамарчука, снова усевшегося на маленькой скамейке у двери. Должно быть, сейчас Звонарь очень сожалел, что не попытался бежать, покуда допрашивали Сову.

— Ну что, Звонарь, пришло время говорить правду, — произнес Беркут, глядя ему прямо в глаза. — Я понимаю: имея такую школу да еще после столь сложных заданий, которые вам приходилось выполнять, обидно погибать в каком-то партизанском лагере, где к тому же нет ни одного профессионального контрразведчика. Но ничего не поделаешь.

— Беркут, я ведь предупреждал тебя, что первое, на что пойдет Сова…

— Не раздражайте меня, Полонский, — перебил его Громов.

Услышав свою фамилию, Звонарь съежился и какое-то время изумленно смотрел на Беркута.

— Это клевета, товарищи. Я честно разоблачил предателя, провокатора, который мог бы…

— Мы знаем, что мог натворить агент гестапо Сова. Он сам рассказал об этом. Но рассказал и об агенте Звонаре, гауптштурмфюрере Штубере, фельдфебеле Зебольде, некоем Лансберге, по кличке Магистр, и многих других из отряда «Рыцарей Черного леса». Но это еще не все. Он полностью раскаялся в измене Родине и изъявил желание сотрудничать с нами. За это ему подарена жизнь. Мы не безумные убийцы и понимаем, что бывает грех, но бывает и раскаяние. Почему вы молчите? Отвечайте: каким образом вы должны были разоблачить Сову, чтобы укрепить свое положение в партизанском отряде? Уверен, что задумано не так бездарно, как вы сделали это сегодня.

Не успел Беркут закончить, как вдруг, уловив какое-то едва заметное движение Полонского, Крамарчук бросился к нему и мгновенно обыскал. Сбоку, из-за поясного ремня, он извлек небольшую финку с узким лезвием-пикой, передал ее Мазовецкому и, ничего не сказав, сел на свое место.

— Ты слышал вопрос? — воткнул финку в стол перед собой Мазовецкий. А потом, после нескольких минут общего молчания, вдруг придирчиво оглядел Звонаря, выдернул финку из стола и, подойдя к нему, приказал подняться. Тот встал.

Мазовецкий ощупал ворот его гимнастерки, клапаны нагрудных карманов, рукава, низ гимнастерки и снова ворот. Под ним, на изгибе, он все же нащупал небольшой комочек. Еще через мгновение, распоров ворот, вынул из этого комочка миниатюрную ампулку с ядом.

— Извините, господин Полонский, мою бесцеремонность, но так уж случилось, что в свое время мне посчастливилось проходить подготовку в немецкой школе диверсантов. Поэтому имеется некоторый опыт.

— Вижу, что имеется, — побледнел Звонарь и, ударив Мазовецкого головой в грудь, рванулся к двери. Крамарчук вскочил, чтобы задержать его, но, получив удар ногой в живот, упал.

Схватили Звонаря уже на поляне. Ожидавшие окончания допроса Федор Литвак и Клим Вознюк сбили его с ног и с помощью Крамарчука снова ввели в землянку.

— Ну вот, теперь нам объясняться значительно проще, — продолжал Беркут, когда все расселись по своим местам. — Повторяю вопрос: каким образом вы должны были разоблачить Сову? Это не имеет принципиального значения. Просто так, любопытствуем.

— При встрече должен был убить его этой финкой. Ударом в горло. Мотивация: Сова узнал во мне пленного и пытался убить.

— Это если представится такой случай?

— Было проработано несколько вариантов, — пробубнил Звонарь. — Подробности ни к чему. — А еще через мгновение, внимательно посмотрев на Беркута, спросил по-немецки: — Кроме вас, здесь кто-нибудь владеет немецким?

— Нет. Но вы будете говорить по-русски.

— Тогда нам нужно остаться вдвоем.

— Говорите при всех.

— Этот знает немецкий, — кивнул Звонарь в сторону Мазовецкого. — Он был с тобой в крепости. В форме унтер-офицера. Я запомнил его. Скажите, пусть выйдет.

Мазовецкий все слышал. Он кивнул Беркуту в знак согласия, поднялся и молча вышел.

— Как видишь, я знаю о твоем посещении крепости. И о твоей договоренности со Штубером. Ты согласился работать с нами.

— И что дальше?

— Гауптштурмфюрер все еще ожидает твоего появления в крепости. Он согласен продолжать переговоры, потому что очень ценит тебя. И, пожалуй, не ошибается.

— Это его дело. С каким заданием направили вас ко мне в группу?

— Я должен был прижиться. И содействовать тому, чтобы ты и наиболее надежные люди из твоей группы перешли на нашу сторону.

— Каким образом вы должны были сделать это?

— Не я один, — напомнил Звонарь. — Пока что я должен был просто прижиться. А в дальнейшем получил бы необходимые инструкции.

— Через кого?

— Я не назову этот адрес. Кстати, в крайнем случае я должен был захватить тебя в плен. Или помочь захватить. Где-нибудь в Залещиках или в Подольске. Штубер все время повторял, что ты нужен ему живым. Слово чести, гауптштурмфюрер хочет, чтобы ты стал его агентом.

— Только не надо о чести… Однако продолжим. Если бы захватить меня в плен не удалось и на контакт со Штубером я не пошел бы?…

— Тогда я должен был уничтожить тебя. Даже если погибну при этом.

— И вы хотели сделать это сейчас? Ножом?

Звонарь отвел взгляд и отрицательно покачал головой.

— Сейчас я всего лишь хотел бежать.

Беркут с минуту молча всматривался в его лицо. Но понять, врет он или говорит правду, так и не смог.

— Должен сказать тебе еще вот что: Штубер не исключал возможности моего провала. В этом случае он приказал вступить с тобой в прямые переговоры. И говорить от его имени. Несмотря на то что ты нарушил условия, о которых вы договорились, он прощает тебя. Условия остаются прежними. Сейчас Штубер связывается с Отто Скорцени и будет добиваться, чтобы его перевели куда-нибудь в Западную Европу. Говорит, что нескольких из нас обязательно возьмет с собой. В первую очередь — тебя. А если ты откажешься от его предложения, Штубер просто-напросто распустит слух, что ты уже давно завербован. И работаешь на нас. Уже сам тот факт, что ты побывал в крепости…

— Не нужно подробностей, — остановил его Беркут. — Я умею выслушивать любые предложения. И любые угрозы.

— Это крайняя мера… — развел руками Звонарь. — Ни Штуберу, ни мне не хотелось бы прибегать к ней. Мы ведь профессионалы. Просто приходится готовить возможные варианты. Так что пусть это не пугает тебя. А теперь слушаю.

В ответ Беркут лишь улыбнулся холодной презрительной улыбкой, которая заставила Звонаря вздрогнуть.