Могила галеонов - Мартин Стивен Страница 38

— Я продемонстрирую вам свою… добрую волю, — продолжал он. — Вам нет нужды беспокоить сэра Фрэнсиса. Я не буду препятствовать вашему предполагаемому путешествию в Лиссабон. Вы сможете следовать вместе со мной в составе нашей фландрской миссии как мой помощник. На бумаге вы будете считаться слугой, если это не оскорбительно для вашей гордости. — Он помолчал немного и добавил: — Но я поступаю так вовсе не из-за ваших угроз. Если бы я верил, будто это зависит от вас, то сам раздавил бы вас как муху. Я делаю это, ибо знаю: иногда людям приходится работать с мерзавцами, и потому что сам вижу — наша страна в опасности. А вы, несмотря на производимое вами впечатление, можете быть полезны для защиты от этой угрозы.

— Мне тоже приходится иногда работать с мерзавцами, — заметил Грэшем, улыбнувшись собеседнику.

Молодые люди слегка поклонились друг другу, и Грэшем удалился.

Следовало возвращаться, но пьяный лодочник заснул в лодке, и Грэшему пришлось грести самому. Был поздний час, и даже в припортовой гостинице царили темнота и тишина, нарушаемая время от времени лишь собачьим тявканьем. Грэшем осторожно постучал в дверь условным стуком. Манион где-то достал жареную курицу, которую теперь доедал. Рядом с ним на столе стоял кувшин с элем. Девушка спала во всей одежде. Манион укрыл ее грубым шерстяным одеялом. Он заговорил шепотом:

— Я, значит, тут поужинал малость и послал мальчишку — ну, узнать, приехал ли Джордж. Ну, он приехал. Мало того, еще карету прислал сюда. Этот малый сказал: за домом никто не следит.

— Джордж! — изумился Грэшем. — Неужто он уже вернулся?

Ответ они узнали после езды в тряской карете, которую в доме Уиллоби держали для того, чтобы вывозить в город стариков — родителей Джорджа. Конечно, для пожилых людей этот транспорт никуда не годился, зато Грэшем и его спутники получили возможность проехать по городу незамеченными. Анна явно изумилась, когда ее разбудили и отвели в карету, и еще больше — когда они прибыли на место и ее проводили наверх разбуженный мажордом и две служанки.

— Как же… — начал было Генри, но Джордж замахал руками и остановил его.

— Я потерял голову, когда увидел, как ты отплыл на дырявой посудине, — сказал он. — У меня пропала охота путешествовать, а потому, когда Дрейк на другой же день послал на родину судно сообщить приятную новость о захвате «Сан-Фелипе», я пересел на него и направился в Англию. По правде сказать, я надеялся нагнать тебя во время плавания. Дрейк не возражал, он все еще торжествовал по поводу богатой добычи. Ветер дул попутный, и я вернулся сюда три дня назад.

— А как они там восприняли исчезновение девушки? — поинтересовался Грэшем.

— По правде сказать, едва заметили его. Дрейк поорал немного, обвинил кого-то из матросов в изнасиловании и убийстве, а потом кто-то предположил, будто она безумно влюбилась в тебя и тайком пробралась на «Маргаритку». И Дрейк опять принялся считать дукаты.

— Кто-то? — недоверчиво переспросил Генри. Его друг не умел врать и покраснел в этом месте рассказа.

— Ну, допустим, я. Не хотелось мне, чтобы того матроса повесили. Он очень любил своих родителей и мухи бы не обидел. Ну да ладно. Расскажи лучше о своем путешествии.

Грэшем выполнил просьбу друга. А после рассказа о своих странствиях (прерываемого иногда юмористическими репликами Маниона) он пересказал и свой разговор с Робертом Сесилом.

— Интересно, — заметил Джордж, внимательно выслушав последний рассказ. — Что же, давай будем логичны. Кто-то пытается убить тебя. Следует выяснить кто. Рассмотрим подозреваемых.

— Первый подозреваемый, конечно, Сесил, — заметил Грэшем.

— Конечно. Но это не окончательная версия.

— А что в моей жизни окончательно? — усмехнулся Генри. — Однако продолжим.

— Следующий, возможно, Уолсингем, — сказал Джордж.

«Свихнулся он со своей политикой», — подумал Грэшем.

— С чего это? — спросил он. По правде сказать, и у него самого мелькала такая мысль, но было бы не так преступно услышать нечто подобное от другого человека.

— Уолсингем — такой же враг Марии Шотландской, как Бэрли или Сесил. Из-за пресловутой казни он тоже потерял расположение королевы. Он может быть заинтересован «разоблачить» тебя, пытаясь вернуть ее расположение.

— Возможно, но сомнительно, — ответил Грэшем. — Он переживал и не такие неприятности, и к тому же он смертельно болен. Едва ли в своем теперешнем состоянии он будет думать о подобных комбинациях.

— Ну, вы кое о чем не подумали, — вставил Манион. Он уже раздобыл кусок баранины и кружку эля, но сейчас на время отвлекся от еды ради интересного разговора. — Он же, Уолсингем, разве не сам послал вас шпионить в Испанию, чтобы вы делали все, как у них там полагается, и даже нарочно подкинули им кое-какие сведения? Разве не так?

— Вот как! — воскликнул пораженный Джордж. — Я не знал этого.

— Ты и не должен был знать, — ответил Грэшем, выразительно посмотрев на Маниона. Тот просто отмахнулся и снова принялся за баранину.

— Не беспокойтесь, — продолжал он с набитым ртом. — Ему можно доверять, я побьюсь за это об заклад хоть на свою жизнь.

— Распоряжайся своей жизнью сам, а мне позволь распоряжаться моей, — грустно заметил Грэшем.

— Сами посудите, — продолжал Манион. — Если тут пойдут разговоры, будто вы испанский шпион, что тогда? Уолсингем может объяснять, что посылал вас как двойного агента, но его самого тогда хорошо если просто за идиота примут. Один из его шпионов, значит, работает на испанцев, а он сам его посадил на корабль и отправил с Дрейком на Кадис! Еще подумают, что старик решил поставить сразу на двух лошадок и заслужить себе хорошую пенсию, если, скажем, испанцы начнут войну и победят. Если и правда он кого-то другого послал шпионить в пользу Испании, а вас — в пользу Англии, то тогда, конечно, он мог бы от вас отделаться и объявить, что расправился с самым настоящим шпионом.

Грэшем, ходивший взад-вперед по комнате, услышав его слова, остановился. Могло ли это быть на самом деле? Мог ли Уолсингем пожертвовать им, чтобы другого его агента не разоблачили как испанского шпиона?

— Кто же следующий подозреваемый? — спросил он. Сам Грэшем сделал для себя какой-то вывод, но пока не хотел его высказывать.

— Королева, — просто ответил Джордж.

Грэшем засмеялся:

— Да брось ты. Я не уронил ее во время танца, я не говорил ей, что от нее воняет, я не просил у нее денег. С чего бы ей?

— Ты очень богат, — заметил Джордж.

Грэшем вздохнул. Ему уже начинали надоедать разговоры о его богатстве.

— Верно, — сказал он устало. — Кроме того, я не растранжирил свое наследство и умею работать головой. Так что, возможно, стал даже богаче, чем был. Хотя, признаться, заботы об увеличении состояния утомляют еще больше, чем все ваши разговоры о том, как я богат.