Тайный брат (сборник) - Геннадий Прашкевич Страница 38

«За всё», – повторил Ганелон.

Трувер де Куси только что вышел из шатра.

Из темного угла на Ганелона испытующе глянул брат Одо.

А еще один человек, очень прямо сидевший за пустым походным столиком, поднял голову. Ганелон увидел узкое длинное лицо, страшные темные глаза, никогда не знающие сомнений. Левую руку страшный человек держал за поясом серой монашеской рясы. Ганелон не видел его руку, но знал, что на ней не хватает кисти. Седоватые волосы густо и темно вились на висках, но далеко отступали ото лба, глаза казались такими темными, что свет в них не отражался. По всему этому Ганелон сразу узнал белого аббата отца Валезия – священнослужителя, не принявшего монашеского обета, но целиком посвятившего себя Господу. Говорили, что отец Валезий из очень знатного рода, но говорили и то, что он якобы из бедной семьи, вырезанной в Кастилии врагами веры. Говорили, что отец Валезий командовал в свое время отборным отрядом французского короля, но говорили и то, что он якобы жестоко грабил торговые суда, заманивая их на мель ложными световыми сигналами. Еще говорили, что отец Валезий тайный духовник великого понтифика, но говорили еще и то, что якобы тайные отношения связывают его с дочерью короля Людовика VII. Об отце Валезии всегда говорили непонятно и полушепотом, потому что, несмотря на слухи, все знали, что он человек непоколебимой веры и отправил на костер не одну сотню еретиков.

Еще говорили, что отец Валезий потерял кисть левой руки при штурме какой-то бургундской твердыни. Сам дьявол в образе воина встретил в тот день отца Валезия на высокой крепостной стене, между каменных зубцов на краю бездны, почти в облаках, и отсек ему кисть левой руки, и ранил в голову, и сбросил со стены в глубокий ров. Но отец Валезий выжил. Воля и вера спасли его от ада. Дважды он призывал к себе кузнеца той деревни, где его оставили умирать, и дважды кузнец, рыдая от сострадания, тяжелым молотом ломал ему неправильно сросшиеся кости. Вместе с хромотой, с тех пор отличавшей его походку, отец Валезий вынес из пережитого твердое убеждение в том, что нет такой ужасной боли, которую не смог бы побороть человек, полностью посвятивший себя Богу.

Еще говорили, что однажды отец Валезий за одни только сутки очистил от бесов горный монастырь в Эпле, где грешная братия постоянно проводила ночи без сна, но храпела в церкви на богослужении. Едва только монахи этого монастыря принимались за какое-либо богоугодное дело, как бесы хватали их за руки и за ноги. Когда монахи садились за стол, бесы побуждали их наедаться до того, что они не могли сдвинуться с места и сидели часами праздно. Если за трапезой подавали вино, монахи, подбиваемые бесами, напивались до бесчувствия. Обыкновенно думают, научил братию отец Валезий, что всякого человека мучает один бес. Это заблуждение. Вообразите, что вы с головой погружены в воду. Вода над вами, направо, и налево, и под вами – вот самое точное изображение количества бесов, искушающих вас. Бесы бесчисленны, как пылинки, которые мы видим в солнечном луче. Весь воздух вокруг заполонен бесами. И бороться следует сразу со всеми.

Ганелон знал: отца Валезия прислал на остров Лидо сам великий понтифик, потому что престарелый дож Венеции, сильно сердясь за неуплату долгов, потребовал от паломников странного и необычного дела – вооруженного похода на христианский город Зару. Этот город когда-то принадлежал Венеции, и сейчас он, конечно, город христианский, объяснил паломникам престарелый дож, но Зару отторгли от Венеции незаконно. Если мы вернем город Венеции, то именно там, в Заре, мы укрепим дух святого воинства, там запасемся провизией и добычей, и вот тогда я сразу поверну суда с паломниками на восток.

Еще Ганелон знал: в этот одинокий шатер, с умыслом поставленный в стороне от других, его вызвали не из-за пяти пропавших из лагеря храмовников. Мало ли кто за последний год пропадал с острова Лидо. Иногда с острова пропадали целые отряды, а не только пятеро каких-то храмовников.

Душа Ганелона ликовала – он призван.

Низкий голос отца Валезия, белого аббата, был обращен к нему.

– Святые паломники утомлены долгим бесцельным сидением на острове Лидо. Самые нестойкие уже разбегаются. Скоро зима. Значит, суда не успеют выйти в море. Лукавый дож Венеции Энрико Дандоло говорит, что не так уж далеко от Венеции стоит город Зара. Если паломники войдут в город Зару, говорит лукавый дож, если они вернут город Зару Венеции, там будет много добра, а к весне все суда будут приведены в порядок.

– Но разве апостолик римский не запретил под угрозой отлучения нападать на христианские города? – Теперь голос отца Валезия возвысился, и Ганелону казалось, что он обращается прямо к нему. – Город Зара является христианским городом, а правитель его Имрэ, король Угрии, принял святой крест. Строгое послание папы еще месяц назад передано маркизу Бонифацию Монферратскому, командующему всеми отрядами святых паломников. Это сделал аббат Пьетро де Лочедио из монастыря Пьемонте. Все это так. Все это действительно так. Но камзолы паломников пообтрепались, говорит лукавый дож Венеции, нет корма для лошадей, само святое воинство в большом долгу перед венецианцами. Без помощи венецианцев паломникам не попасть в Святую землю. Старый дож знает, что говорит. Ведь уплатить долги венецианцам, – темные глаза отца Валезия смотрели прямо в душу Ганелона, – можно сейчас только взяв Зару. Все знают, Зара богатый город. Вот почему, брат Одо, ты незамедлительно, уже сегодня отправишься в Рим. Наверное, ты уже не успеешь предупредить взятие христианского города Зары, но зато ты откроешь глаза папы на происки старого дожа.

– Дьявол не знает усталости. – Белый аббат смотрел теперь только на брата Одо. – Толкнув паломников в Зару, он может толкнуть паломников и в другие христианские города. Ты пойдешь в Рим, брат Одо, и откроешь глаза великому понтифику на истинные намерения дожа. Дож Венеции заботится не о святых паломниках, он, прежде всего, заботится о своем нечестивом морском народе. Великий понтифик должен знать всю правду о доже. Великого понтифика интересуют великие помыслы, он страдает за каждого отдельного христианина. Не против плоти и крови человеческой мы боремся, брат Одо, а против черных злых сил.