ПИРАТЫ ЧЕРНОГО МОРЯ. Залив сокровищ - Владлен Авинда Страница 37

Золотой зной скоро распалил день до безумия и распятия, пришлось юнцу часто обливать себя морской водой, пахнущей водорослями и солёной отравой. И труп отца зловеще дышал смрадом и гнилью, но Дим стойко переносил удушающий запах тленья, казавшийся ему, то сладким, то горьким, то гадко невыносимым. Но сын стоически терпел, хорошо зная, что это ещё продолжал умирать его отец, высыхая под лучами раскалённого солнца.

День, два или три медленно и мучительно, словно тягучая и жгучая пытка, калил солнечный диск сушью мертвого отца и обжигая язвами юного сына. Старший превратился в высохшую муаровую мумию, а младший покрыл загаром и выступившими белыми пятнами ожогов уже мускулистое тельце малыша.

Приплывали диковинные рыбы, прилетали перелётные птицы, повисали пурпурные облака с ангелами над лодкой, все будто искали знакомства с мальчикомотвагой, ведущий корабль в прекрасное будущее, сквозь боль, страдания, лишения и неизвестность. Но языка незнакомых гостей Дим не знал, а поэтому разговаривал только с мертвым папой:

– Отец, как мне ориентироваться в морском просторе? – спрашивал младой моряк.

– Солнце – твой друг и тепло! Следи за солнечной дорогой, но курс держи строго на север! – отвечал Дим за отца, вспоминая его наказ.

– Ночью Млечный путь укажет мне направление! – с радостью текли прошедшие уроки родного папы, доброго учителя и бывалого моряка

– На сколько дней мне хватит вяленой рыбы и воды?

– Береги, сынок, каждую рыбью косточку и каплю воды! – повторял Дим для себя слова папы.

– Ночью крепкий сон одолевает мной, и я засыпаю за рулём! – жаловался малолетний кормчий.

– Закрепи руль накрепко, и лодка будет идти в одном направление, а себя привяжи к сидению, чтобы не выпасть за борт? – предупреждал отец, а Дим вспоминал его нужные теперь учения.

– А вдруг нагрянет буря?

– Держи нос лодки против волны, не то она, окаянная, перевернёт твой корабль!

– А если случится авария?

– Держись за лодку до последнего конца, вцепись зубами и терпи. Дельфины помогут тебе и придут на помощь!

– А почему дельфины?

– Я побратался с ними и моё второе имя – Дельфин! И словно по неведомому отцовскому зову у лодки появилась Афалина со своим весёлым сопровождением, лихо играющих в танцах и прыжках. Она подплывала к самой корме, где сидел Дим, высовывала зубастую приятную мордочку и что-то верещала на дельфиньем языке. А ответ у мальчика была просьба о помощи!

– Принеси мне свежей рыбки, мой вяленый запас закончился?

– Хорошо, я помогу тебе, малыш! – и пропадала в морском объёме. Но вскоре возвращалась, держа во рту трепетавшую серебряную рыбёшку.

– Спасибо, Афалина! – мальчик вспомнил рассказ отца об удивительном и волшебном морском друге тавров в «Заливе Сокровищ».

Подержав немного ставриду под лучами солнца, изголодавшейся юный пенитель моря тут же с охоткой съел сырую рыбку.

Багровою тревогою небес трепетал предгрозовой день, завернувшись к вечеру бастионами тяжёлых тусклых туч, блиставших синими далёкими зарницами при столкновении. И волны всколыхнулись, разбуженные сорвавшимся сильным ветром, метавшимся с испугом и бедой. Буря плеснула дождём и ударила диким хаосом и какофонией обрушившегося урагана, а страшную тьму раскалывали молнии-стрелы, посланные Зевсомгромовержцем небесными тетивами.

Бедное несчастное дитя-ангелочек, скрутившись в испуганный комочек, цепко ухватившись за рулевоё весло, словно прижавшись к отцовскому плечу, искало защиты в бурлящем и кипящем море. С искусанных губ, точно капли крови, срывались дрожащие слова о помощи, обращённые к единственному защитнику-папе, мертво качающемуся на носу лодки.

– Что делать, как мне спастись, отец?

– Держись и не отпускай руль, мой мужественный мальчик! – хрипела и плескала разорванным парусом метавшаяся среди гигантских волн хрупкая лодка голосом покойного папы.

– Я не могу, у меня нет больше сил! – слабые ручонки в кровавых волдырях на ладонях беспомощно скользили по мокрому древку.

– Грудью прижмись, обними руками и ногами, как кошка, вцепись зубами в руль и смейся над бурей! Перед смелым моряком любой ураган отступает! – молчаливый наказ мудрого папы вселил в мальчишку последнюю надежду и словно натянул волевые мускулы, как корабельные снасти.

Бешеный порыв ветра сорвал медвежью шкуру с неподвижной фигуры «говорящего» мертвеца. И оголённое иссушенное тело вновь, как перед началом бури, окружило странное фосфорическое слабое свечение. Точно в нём ещё осталась и жила не иссякающая моряцкая сила , а может молнии наэлектризовали мумию своей сильной энергией, пройдя сквозь тело беглой дрожью.

Неистовая борьба беспомощной малютки с гневным, низвергающимся дождём и ветром, страшным небом в слепящих сполохах секущих молний и бурным пенистым морем с гибельной глубиной отчаянно и стоически продолжалась. Накал яростной схватки достиг критического предела, точно младой герой стал мифическим Титаном и восстал перед богом Зевсом-громовержцем, метавшим ослепительные и смертельные молнии.

Рядом с захлёстанным ураганом скорлупой-кораблём неотступно носилась Афалина, моментально готовая придти на помощь славному мальчишке, если судно потерпит губительное крушение, а он окажется в объятиях холодных и утопающих вод. Своим верным присутствием среди глотающих волн Афалина приносила мальчугану радостное успокоение с надеждой на спасение и даже удачного дальнейшего плавания. Ведь он должен был и обязан похоронить папу в твердой земле, а не оставить любимого родителя вечно страдать среди бушующих волн моря.

Утром грозный и беспощадный Див бури угомонился, устав от бешеной пляски в небе со сверкающими разящими молниями и хаосом морского исступления, топившего и крушившие человеческие суда – большие и крохотные, подобно щепкам, беспомощно и безнадёжно кружившимся в глубоком глотающем омуте, в раз засасывающим на утопическое дно.

Бравый капитан, сражённый смертельной усталостью, повис объятым телом на руле, подобно фигуре питона, и забылся в счастливом сне, хотя по-прежнему переживая и перенося все ночные сумасшедшие страдания, нервно дёргаясь в конвульсиях. А Афалина понеслась за необходимой помощью человеческого рода в спасение малыша, млекопитающее понимало, что оно бессильно в лечение страдающего юного моряка.

* * *

Триеру «Херсонес» тоже захватил летучим крылом сокрушительный и слепящий шторм на Понте, но лишь слегка коснулся, подобно потерянному перу от грозового чудовищного, не земного, а катастрофического «орла», будто упавшего с неба бурей и ненастьем за человеческими и материальными жертвами. Корабль дрейфовал и двигался по попутному течению на север, в сторону Тавриды. А живой тавр по имени Орёл, кормчий на «Херсонесе», жалел гребцов и сберегал их силы для встречи с раздирающим нападением острого клюва и когтей «орлиного» легендарного Урагана. Но безумный шторм наткнулся на ребёнка и решил его принести в жертву Посейдона, чуть колыхнув «Херсонес». А пацан неожиданно для богов, пославших мрачную бурю, встретил проклятую, будто потомственным мужеством и отвагой, доставшимися родовыми генами и воспитанием отца моряка и пирата. И смог стоически выдюжить, выстоять перед катастрофой необъёмного неба и клокочущего глубокого моря.