Гладиатор. Книга 4. Месть - Саймон Скэрроу Страница 37

Несколько псов выскочили из клеток, скрывавшихся за подъемными воротами. Это были огромные лохматые твари с убийственными зубами. Они оглядели арену и толпу, а потом почуяли кровь на трех пленниках, привязанных к столбам напротив ложи наместника. Шум и свист толпы возбудили зверей, и псы зарычали, приподняв верхние губы и обнажив желтовато-белые клыки. Марк почувствовал, как при этом зрелище в нем застыла кровь, и услышал, как бешено колотится сердце Лупа…

– Великие боги, спасите меня… Боги, спасите меня…

Покосившись на Лупа, Марк увидел, что глаза его друга расширились от ужаса и он дергается в кожаных путах, удерживающих его возле деревянного столба. Его усилия были тщетными, но мускулы продолжали напрягаться. Луп боролся, стиснув зубы. Быстро глянув в другую сторону, Марк обнаружил, что Фест стоит совершенно неподвижно, а его лицо превратилось в маску холодного вызова. Но его щека предательски дергалась, выдавая страх, с которым изо всех сил боролся телохранитель, полный решимости умереть как можно более достойно… насколько это позволят обстоятельства. Однако Марк просто не видел возможности сохранить достоинство при такой смерти – быть разорванным на части стаей диких голодных псов. В такой смерти был только позор, тем более ужасный, что все это должно было повеселить толпу. Да, стоило все-таки принять милосердное предложение Феста… но теперь уже поздно было думать об этом.

Марк повернулся лицом к псам, которые были уже шагах в тридцати, не дальше. Беспокойство зверей, очутившихся в окружении толпы, улеглось, и они теперь шли на запах крови и внутренностей, приближаясь к Марку и его друзьям. Опустив голову и оскалив клыки, псы разошлись в стороны полукругом и то и дело останавливались, чтобы принюхаться. Один из псов был крупнее остальных, с большой головой и шрамом над глазом, – шрам был широким, шерсть на нем не росла. Зверь, похоже, был вожаком стаи, потому что шел впереди и ни одна из собак не осмеливалась обогнать его.

Марк вполне понимал, почему это так. Зверь выглядел злобным, и он обладал сложением охотничьего пса – крупный, поджарый, мускулистый. Половину его уха, похоже, кто-то давно уже откусил; на шее зверя красовался широкий кожаный ошейник с короткими железными шипами. Марк предположил, что этого пса, видимо, использовали в звериных боях, пока не выбрали для игр наместника Сервилия. Другой пес, темный, потолще, проскочил мимо него, сосредоточив взгляд на Марке, и стал подкрадываться. Крупный пес зарычал, и обогнавший его зверь вздрогнул и припал на живот, прижав острые уши; он тоже зарычал, но не осмелился противоречить воле вожака. Остальные собаки продвинулись вперед по обе стороны, выстроившись в линию.

Охотничий пес снова фыркнул, потом медленно повернул голову к Марку и сосредоточил на нем немигающий взгляд темных коричневых глаз. Марк почувствовал, как ледяной ужас сковал все его тело, и прикусил губы, сдерживая панический крик. Ему не хотелось умирать, крича от боли, когда клыки зверей вонзятся в его плоть. Но одна только мысль об этом, одно только ожидание момента, когда его начнут пожирать, парализовало его ум. Силы внезапно покинули Марка, и он упал бы, если бы не был так крепко привязан к столбу.

Луп продолжал взывать к богам, моля о милосердии, его голос с каждой секундой звучал все громче и пронзительнее. Фест бешено уставился на собак и негромко заговорил, обращаясь к ним:

– Ну же, твари! Давайте покончим с этим!

Охотничий пес с негромким ворчанием приблизился к Марку, осторожно шагая по песку. Он продолжал внимательно принюхиваться, немного склонив голову сначала в одну сторону, потом в другую. Марк крепко зажмурил глаза, не желая видеть страшного зверя, но даже сквозь рев толпы он все равно слышал дыхание собаки. Он молился всем богам, чтобы зверь сразу вонзил зубы в его горло и чтобы он быстро истек кровью и умер, избавившись от ужаса поедания заживо. Каждая мышца его тела была напряжена, каждый дюйм кожи дрожал от чудовищного ожидания.

– Нет… – донесся до него шепот Лупа.

– Не показывай страха, – сказал Фест. – Пусть они увидят, как умирают римляне.

Марк почувствовал, как мягкая шерсть прижалась к его бедру, и дернулся в путах, больше не в силах сдерживать панический крик. А потом вдруг ощутил прикосновение теплого шершавого языка собаки… и услышал тихое жалобное поскуливание. Этого он уже не мог вынести, открыл глаза и уставился вниз, на израненную голову пса. Марк чуть не закричал псу, чтобы тот прекратил. Но он не увидел в глазах зверя кровавой жажды, вообще ничего угрожающего – только восторженное сияние. Пес снова лизнул его и потерся головой о ногу Марка, и мальчик, потрясенный и не верящий собственным глазам, уставился на пса и прошептал: