Арсен Люпен - Джентльмен-грабитель - Морис Леблан Страница 37

– Да, они здесь.

Отношения, начавшиеся при столь благоприятных обстоятельствах, не могли не завязаться в более прочный узел. После нескольких деликатных вопросов Арсен Люпен признался, что живет в нищете. И тут же несчастный молодой человек получил должность личного секретаря обоих супругов с ежемесячным жалованьем в сто пятьдесят франков от каждого из них. Он будет жить у себя дома, но ему вменяется в обязанность приходить каждый день за распоряжениями. Для удобства ему выделят одну из комнат третьего этажа под рабочий кабинет.

Комнату он выбрал сам. По какой-то невероятной случайности она оказалась над кабинетом Людовика.

Арсен Люпен сразу же заметил, что должность секретаря сильно смахивает на синекуру. За два месяца он переписал два незначительных письма, и только один раз патрон вызвал его к себе в кабинет, что позволило молодому человеку на законных основаниях рассмотреть сейф. Кроме того, он также заметил, что обладатель этой синекуры считался недостойным чести находиться в обществе депутата Анкети или председателя коллегии адвокатов Грувеля, поскольку его забывали приглашать на знаменитые светские приемы.

Однако он на это не жаловался, предпочитая не предавать огласке свое скромное положение и держаться в тени. Впрочем, даром времени он не терял. Прежде всего, он несколько раз тайком наведывался в кабинет Людовика, чтобы засвидетельствовать свое почтение сейфу, который, к сожалению, так и оставался наглухо закрытым. Сейф представлял собой огромную, с виду неприступную, глыбу из чугуна и стали, которую нельзя было одолеть ни напильником, ни буром, ни фомкой.

Но Арсен Люпен не был ограниченным человеком.

– Где сила терпит поражение, там побеждает хитрость, – сказал он себе. – Главное, надо навострить глаза и уши.

И Арсен Люпен принял все необходимые меры. После тщательного, трудоемкого осмотра пола в своей комнате он просунул свинцовую трубку в отверстие между двумя лепными узорами на потолке кабинета. Через эту трубку, служившую ему слуховой и одновременно подзорной трубой, он надеялся все видеть и слышать.

Отныне Арсен Люпен жил, распластавшись на полу. Он часто видел, как Эмберы что-то обсуждали, стоя около сейфа, проверяли регистровые книги, перебирали бумаги. Когда они последовательно поворачивали четыре рукоятки, закрывающие замок, он старался угадать цифры, считая количество перемещающихся рисок. Он вглядывался в жесты Эмберов, вслушивался в их слова. Но куда они девали ключ? Где прятали его?

Однажды Арсен Люпен, увидев, что Эмберы вышли из кабинета, не закрыв сейф, поспешно спустился вниз и решительным шагом вошел. Но они уже вернулись.

– О, простите! – извинился он. – Я ошибся дверью.

Но Жервеза бросилась к нему, увлекая за собой.

– Входите же, господин Люпен, входите же. Разве вы не у себя дома? Вы сможете дать нам совет. Какие ценные бумаги лучше продать? Акции иностранных компаний или правительственные облигации?

– Но запрет? – удивившись, возразил Арсен Люпен.

– О, он касается не всех бумаг.

Жервеза приоткрыла створку. На полках лежали папки, перевязанные ремешками. Жервеза схватила одну из папок. Но муж возразил:

– Нет, нет, Жервеза! Это безумие – продавать акции зарубежных компаний! Они еще повысятся в цене. А вот правительственные облигации достигли своего потолка. Что вы об этом думаете, дорогой друг?

Дорогой друг ничего не думал, но посоветовал пожертвовать правительственными облигациями. Тогда Жервеза взяла другую связку и наугад вытащила оттуда лист бумаги. Это была трехпроцентная акция стоимостью в 1374 франка. Людовик положил ее в карман. Во второй половине дня он вместе со своим секретарем продал ее маклеру и получил сорок шесть тысяч франков.

Но что бы ни говорила Жервеза, Арсен Люпен не чувствовал себя как дома. Напротив, его не переставало удивлять положение, которое он занимал в особняке Эмберов. Много раз ему приходилось убеждаться, что слуги не знают его имени. Они называли его просто господином. Людовик всегда говорил так: «Предупредите господина… Господин пришел?» К чему такая загадочность?

Впрочем, утихли и первоначальные восторги. Эмберы почти не разговаривали с ним. Конечно, они обращались с ним учтиво, как и подобает обращаться с благодетелем, но практически не обращали на него внимания. Складывалось впечатление, что они считают его оригиналом, который не любит, когда ему надоедают. Они уважали его уединение, словно он сам установил такие правила игры, словно это было его прихотью. Однажды, проходя по вестибюлю, Арсен Люпен услышал, как Жервеза говорила каким-то двум мужчинам:

– Он такой дикарь!

«Ну и пусть! – подумал Арсен Люпен. – Да, дикарь».

Не собираясь докапываться до сути столь странного поведения этих людей, Арсен Люпен продолжал претворять в жизнь свой план. Он убедился, что не стоит рассчитывать ни на случай, ни на забывчивость Жервезы, которая всегда носила ключ от сейфа с собой. Более того, Жервеза никогда не уносила ключа, не переставив буквы в замке. Значит, ему надо было действовать.

Но тут произошло событие, ускорившее ход событий: газеты развернули яростную кампанию против Эмберов. Их обвиняли в мошенничестве. Арсен Люпен пристально наблюдал за перипетиями драмы и поведением супругов. И понял, что потеряет все, если будет медлить.

Пять дней подряд Арсен Люпен запирался в своей комнате, вместо того чтобы, как обычно, уходить домой в шесть часов. Но все думали, что он ушел. Он же, распластавшись на полу, следил за кабинетом Людовика.

За все эти пять дней благоприятного случая, на который так надеялся Арсен Люпен, не представилось, и он ночью уходил через маленькую дверь, ведшую во двор. Ключ от нее у него был.

Но на шестой день Арсен Люпен узнал, что Эмберы в ответ на злобные инсинуации своих врагов решили открыть сейф, чтобы составить полную опись его содержимого.

«Все решится сегодня вечером», – подумал он.

И действительно после ужина Людовик ушел в свой кабинет. К нему присоединилась Жервеза. Они вместе начали листать регистрационные книги.

Прошел час, другой… Арсен Люпен слышал, как слуги ложились спать. Теперь на втором этаже никого не осталось. Пробила полночь. Эмберы продолжали заниматься своим делом.

– Пора, – прошептал Арсен Люпен.

Он открыл окно, выходившее во двор. На небе не было ни луны, ни звезд. Двор окутывала кромешная темнота. Арсен Люпен вытащил из шкафа веревку с узлами и привязал к балконной ограде, перелез через нее и медленно спустился, держась одной рукой за водосточный желоб, до окна, расположенного под окном его комнаты. Это было окно кабинета, зашторенное плотными шерстяными занавесями. Несколько минут он неподвижно стоял на балконе, чутко прислушиваясь и всматриваясь в темноту.

Все было тихо. Успокоившись, он слегка толкнул створки окна. Если никто не удосужился проверить, заперто ли окно, оно должно было открыться, поскольку вечером он повернул шпингалет так, чтобы тот не вошел в паз.