Плацдарм непокоренных - Богдан Сушинский Страница 37
Плацдарм непокоренных - Богдан Сушинский читать онлайн бесплатно
Комендант понимал, что, исходя из солдатского понимания войны, Мальчевский прав, тем не менее его возмущало, что младсерж позволил себе так грубо воспротивиться его решению.
— Все равно вы не имели права делать этого, — произнес Беркут, поиграв желваками. — Я дал слово офицера.
— И сдержали, — ответил сержант, на всякий случай отходя подальше от разъяренного коменданта. — Но и я свое, солдатское, тоже сдержал. Это вам и военный трибунал подтвердит.
— При чем здесь трибунал, Мальчевский, при чем трибунал?! — упавшим голосом проговорил Беркут. — Война тоже должна иметь свои законы и правила приличия, что ли. Какими бы дикими они не казались тем, кто рассматривает ее лишь как сплошное смертоубийство, — объяснил он, доставая из-за ремня немецкую гранату с длинной деревянной ручкой. — Ведь договорились же страны не применять во время военных действий газы. И не применяют. Точно так же существует договоренность не убивать санитаров, не убивать пленных, не открывать огонь по журналистам… Конечно, нарушения бывают, но в общем…
— Да не убивайтесь вы так, товарищ капитан, по какому-то там невпопад убитому фрицу, — попытался успокоить его Мальчевский. — Их еще вон сколько вокруг! С этим не повезло — другого помилуем.
— Не в этом дело, младший сержант. Просто никто из подчиненных не имеет права нарушать распоряжение командира. Таково требование армейского устава.
— Так и война ведь еще не закончилась, а значит, у младсержа Мальчевского еще есть время исправиться.
Беркут сокрушенно покачал головой: в то, что существует сила, способная исправить Мальчевского, он уже не верил.
— Зажги фонарь. Придется нам делать немцам лунное затмение. А сам убегай.
Беркут выдернул чеку, положил гранату в глубину пролома и побежал к выходу из выработки. Им повезло, что оказались за ее пределами. Каменистый грунт сдетонировал так, что с потолка обвалились огромные толстые пласты, погребая под собой тела погибших. Но все же, выждав несколько минут, пока улягутся пыль и гарь, Беркут, присвечивая себе фонариком, пробрался к пролому и остался доволен: завал оказался основательным.
— Только не страдай так, капитан, — примирительно проговорил Мальчевский, когда они молча дошли до того места, где столкнулись с первой группой немцев. — Ну, хочешь, приведу тебе другого фрица? Еще разговорчивее. Он тебе не то что про Штубера — про самого Геббельса пару анекдотов расскажет.
— Прекратить разговоры, младший сержант, — прервал его Беркут. — И впредь обращаться согласно воинского устава.
— Если «согласно устава», тогда давайте я прислонюсь к этой бастилии, а вы мне, товарищ капитан, перевяжете руку. Предплечье осколком задело.
— Каким еще осколком?! — всполошился Андрей. — Когда?!
— Да когда мы с вами, товарищ капитан, держали оборону по ту сторону Великой Китайской стены, а один из ваших любимцев-вермахтовцев швакнул по нам гранатой… Парень я терпеливый, но кровь, чувствую, сочится и сочится.
— Точно, ты говорил, что слегка зацепило! — покаянно признал Беркут. — Что ж ты все это время молчал, почему до сих пор не напомнил?
— Дипломатический этикет нарушить боялся, пока вы с этим курфюрстом нюренбергским переговоры вели, принимая его капитуляцию.
Приближаясь к последнему завалу, Беркут и Мальчевский наткнулись на группу, которую вел старшина Кобзач. Едва отдышавшись после прорыва в основную часть катакомб, все пятеро артиллеристов, вместе с Акудиновым и радистом, двинулись на выручку капитану. А неожиданно встретившись на изгибе штольни, чуть не застрелили его. Кого-то из бойцов, — Беркут умышленно не стал выяснять, кого именно, — подвели нервы, и он пальнул прямо на свет фонарика. Пули прошли где-то между щекой и плечом коменданта, отрубив часть шапки-ушанки. Хорошо еще, что оба сразу же плюхнулись наземь, и, уже лежа, Мальчевский крикнул:
— Порешу, гады! Второй раз подстреливают! — а убедившись, что в группе поняли свою ошибку, возмущенно добавил: — По фрицу бы так палили, иродовы дети, как по своему любимому младшему командиру Мальчевскому!
— Вот те на! — изумленно пробасил Кобзач. — В какого фрица не целюсь, все в Мальчевского попадаю! Как в привидение.
— Гарь ты орудийная, вот кто! — тяжело поднимался Сергей. — Откопали тебя, могильщика юродивого, на мою голову!
Они еще какое-то время изощрялись в суесловии, однако сам Беркут так обрадовался пополнению, что не придал инциденту никакого значения. Гарнизон угрожающе таял, и капитан серьезно побаивался, что, когда придется занимать позиции за последними баррикадами, защищать их уже будет не с кем.
— Что там у лейтенанта? — сразу же спросил он, поблагодарив Акудинова и радиста за «шахтерский подвиг»: как-никак пробились они друг к другу довольно быстро.
— Немцы самоходку подтянули прямо к центральному входу. Уже дважды пальнули по его завалу. Один боец убит. Остальных лейтенант отвел за третий завал. Сейчас укрепляет его. Штольня в том месте узкая, держаться будет легче.
— Он прав. Пора занимать оборону по последнему рубежу. Атаковать его немцы не пробовали?
— Бродят по штольне за вторым завалом. В наглую не прут. Видно, решили отложить штурм до утра.
— Но это не нам — им передышка. Старшина, возьмись со своими людьми за третий завал, в этой штольне. Он уже намечен, основа заложена. Постарайся управиться до полуночи. Под утро на всякий случай перекроем и штольню, ведущую к плавням. Хотя в ту часть немцы еще вроде бы не проникали.
И все же для гарнизона подземелья это тоже была своего рода передышка. Буквально за два часа бойцы соорудили три завала, укрепив их вагонетками, кусками рельс и большими каменными блоками. Кроме того, в дальнем, разведанном Звонарем, углу плавневой штольни они соорудили еще один, запасной бастион, создав возле него небольшой склад оружия и боеприпасов.
Поскольку через пролом, благодаря которому группа Кобзача соединилась с ними, уходить гарнизону было некуда (штольня контролировалась немцами, а Беркут вынужден был постоянно держать недалеко от пролома часовых, чтобы немцы не просочились им в тыл), то плавневая штольня давала им последнюю надежду на выход из подземелья — к плавневому лиману, к самой реке, к небольшому плавневому леску.
— Здравствуй, капитан, еле дождался тебя. — Иногда Беркуту казалось, что собственное бессилие, его невостребованность в этой крайне тяжелой обстановке, изводили лейтенанта Глодова куда больше, нежели ранения. — Давай наконец поговорим как офицер с офицером.
— В таком случае вам следовало бы обратиться ко мне, как полагается младшему по званию, — жестко заметил капитан, что вызвало у Глодова некоторое замешательство. Он мог ожидать любой реакции коменданта гарнизона кроме той, что последовала. — И все же, очень внимательно слушаю вас.
Беркут не желал объяснять лейтенанту, что, делая это замечание, менее всего хотел во что бы то ни стало выдержать букву устава. Не мог и не должен был объяснять ему, что это один из его испытанных способов заставить офицера, приготовившегося к панической исповеди, вспомнить, что он действительно… офицер. Что идет война. И для того, чтобы жить, на войне требуется не меньшее мужество, чем для того, чтобы достойно умереть. А умирать нужно также мужественно, как и жить.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments