Варяжская сага - Борис Корниенко Страница 36

– Смотри на старших и учись! Вон брат твой вчера, недолго думая, завалился спать и теперь свеженький, как молодой козел!

При упоминании козла Ансгара снова замутило. Под смех и шутки друзей он побрел к речке. Тут он с удовольствием запустил руки в воду, зачерпнул и выпил. Потом снова зачерпнул и снова выпил. И снова, и снова! Ему казалось, что он может выпить всю реку. Место в желудке уже закончилось, а он все никак не мог утолить свою жажду. Наконец, с трудом поднявшись, он пошел, булькая выпитой водой, к своим.

* * *

Потянулись долгие дни ожидания, когда же, наконец, объявится Рёрик. Бальдр с некоторого времени повадился ходить в Альдейгью, благо она была совсем недалеко. Кажется, Бальдр с Торваром все ж таки нашел общий язык, и тот привечал его у себя. Но к вечеру он всегда возвращался в лагерь и ночевал со своим хирдом. Обычно Бальдр бывал в легком подпитии и, недолго думая, сразу заваливался спать, а с утра снова уходил. О чем он разговаривал с Торваром и что видел в Альдейгье, об этом никто не знал. Только Баргу он иногда что-то рассказывал, но уж от самого Барга ничего нельзя было выведать. И именно на плечи Барга легли все заботы о хирде и лагере. Впрочем, забот было не так уж и много. Главной из них была еда. С этим делом Торвар тоже дал поблажку и выделил викингам несколько мешков крупы, а кроме того, делился добычей, если бывала охота. Самим нордманам охотиться не разрешалось, и за этим зорко следили дружинники Торвара. Правда, им удавалось кой-чего раздобыть и не выходя из лагеря. Несколько раз лучникам удавалось подбить на лету птицу – чаще других это делал Ивар, а у реки целый день шла рыбалка – в этом деле не было равных Брунольву.

Раз в неделю Барга с несколькими хирдманами пускали на торг, где он прикупал немного снеди, чтобы хоть как-то разнообразить питание, но Бальдр скупо делился серебром, и для обмена ничего не было, так что сильно разгуляться не получалось. Хмеля после того пира вообще не брали. В день, когда Барг шел в торг, викинги имели возможность побывать в бане.

Погода в Остерланде оказалась неверной, как любовь продажной женщины. Часто шли дожди, иногда по нескольку раз за день. Небо заволакивало серыми тучами, которые медленно ползли, поливая землю водой. Викинги укрывались под навесами, жались друг к другу, тоскливо посматривали вверх и могли сидеть, ничего не делая, с утра до вечера. В такие дни у Ансгара становилось особенно сумрачно на душе. Он не понимал, зачем плыл в эту чужую страну, зачем впустую тратил столько времени, когда в его родном лесу хозяйничали свеи, родной матери приходилось прятаться на болоте, а кровь отца оставалась неотомщенной. Пару раз он даже повздорил с братом на эту тему. Агнар упорно настаивал на своем, твердя, что вернуться они еще успеют, что сейчас надо ловить удачу здесь, ведь не зря же они пересекли Восточное море. Ансгар подозревал, что старший брат не говорит ему всей правды и есть еще какая-то причина, которая удерживает его от возвращения на родину. Несколько раз он пытался выяснить, что это за причина, но Агнар просто отмахивался от него. После таких разговоров настроение становилось совсем уж скверным.

Но все же бывали и хорошие дни. Весна уже полностью вступила в свои права, остатки снега давно растаяли, вскоре на свет появилась первая робкая травка, а за ней в бурный рост пошла вся зелень, смотря на которую радовался глаз. Теплых дней становилось все больше, солнце садилось все позже, и, бывало, с утра до вечера на небе не показывалось ни облачка. И хотя даже в такие солнечные дни, кроме жратвы, рыбалки да игры в кости, заняться было особо нечем, настроение все равно как-то само собой поднималось. Когда становилось по-настоящему жарко, нордманы, чтобы не сомлеть, раздевались по пояс. К удивлению Ансгара, оказалось, что у некоторых из них есть рисунки на теле. У одного от плеча к кисти руки тянулось переплетение дивных трав, у другого на плече примостился дракон. У Бальдра на спине, хищно растопырив острые когти, красовался черный ворон. Даже у Ормара было свое украшение – его правую руку в несколько колец обвил змей. Но особенно впечатлило Ансгара огромное дерево на спине Барга. Своими толстыми корнями оно вцепилось ему в крестец, толстый ствол поднимался вдоль позвоночника к шее, постепенно теряясь в ветвях. На вершине дерева сидел огромный орел, распростерший свои крылья вдоль плеч Барга. Внизу, под кроной дерева, стояли животные и объедали листву. С одной стороны к ветвям тянула свою морду коза с большим выменем, сочащимся молоком, а с другой – олень с ветвистыми рогами, с которых будто стекали струйки воды и падали в котел у оленя под копытами. Это было мировое древо Иггдрасиль. Ансгар много раз о нем слышал и хотя всегда с большим трудом себе его представлял, но теперь, увидев, сразу узнал.

– Что, понравилось? – спросил Барг, заметив, что Ансгар пялится на него.

Ансгар кивнул.

– Такой рисунок надо еще заслужить. Но если неймется, обращайся к Херингу, он у нас в этом деле мастак.

Херинг был старым седовласым воином, который ходил в походы с Бальдром едва ли не с самого начала. Невысокого роста, с впалой грудью и небольшим горбом, он обладал невероятной силой в руках. Даже могучая длань Оддвара уступала пожатию его железной клешни. Этот Херинг пользовался всеобщим уважением, даже со стороны Бальдра, но был себе на уме. Ансгар с первого взгляда почуял в нем что-то запредельное и старался избегать лишнего общения. Поэтому с порога отмел совет Барга. Но через какое-то время многие из его друзей, тоже впечатлившись рисунками на телах товарищей, стали один за другим подходить к Херингу. Тот никому не отказывал, и скоро их плечи украсили небольшие (большие, сказал Херинг, будто повторяя Барга, они еще не заслужили), но очень удачные рисунки, будто нарочно подобранные для каждого. Скала для Оддвара, стрела для Ивара, меч для Бильда, две жмущие друг другу руки для Лодинна и Раудкара – все это переплеталось либо какой-то растительностью, либо чудным угловатым узором. У Брунольва на плече плескалась в волне рыба, у Ульвара – скалилась волчья пасть. Когда, поддавшись всеобщему увлечению, к Херингу обратился старший брат, не утерпел наконец и Ансгар.

Он подошел и стал внимательно смотреть, как на плече Агнара все отчетливее прорисовывается устремившийся на свою невидимую жертву сокол. Эту птицу старший брат выбрал не случайно, у них в роду с давних времен именно сокол считался прародителем. Дед Агвид что-то подобное вырезал на дверях дома. Херинг сосредоточенно тыкал Агнару в плечо какой-то странной иглой, то и дело обмакивая ее в плошку не то с разведенной водой золой, не то еще с чем-то. Когда Ансгар подвинулся поближе, чтобы как следует рассмотреть, раздался хриплый голос Херинга: