Декабрист - Максим Войлошников Страница 35

Утром, к семи часам, в Зимнем собрались командиры Гвардии. Николай выступил перед ними:

— Господа, день настал! Ваши части должны быть приведены к повторной присяге новому императору. Мне. За свои войска каждый из вас отвечает передо мной своей головой. Если я буду на троне — вы все в свите, с новыми чинами, кто уже в свите — с титулом, кто беден — с деньгами. Солдатам, которые примут участие в деле, — по десяти рублей, офицерам — от ста и выше. Отправляйтесь к вашим подчиненным, удержите их в верности мне и вы не пожалеете! Полковник Геруа, Саперный батальон привести к Зимнему, занять оборону! Полковник Апраксин, после присяги выводите кавалергардов к Сенатской площади и берите ее под контроль. Полковник Исленьев, Первый батальон преображенцев ко дворцу! Я хочу иметь его под рукой. Остальные части — по необходимости. К делу, господа!

Офицерские плюмажи согласно наклонились, и полковники и генералы направились по своим частям.

Однако прошло около часа, возвратился генерал Сухозанет и доложил, что с присягой в Конной артиллерии идет не гладко. Офицеры волнуются, и зачинщиком — прикомандированный граф Коновницын.

— Езжай туда, на тебя одна надежда, ты мой наследник. — Николай положил руку на плечо высокому Михаилу.

Великий князь немедленно отправился в артиллерийские казармы у Таврического дворца. Наступил рискованный момент — во дворце оставалась только караульная рота и на заднем дворе — конные пионеры Засса. Генерал Нейгардт вытянулся у дверей кабинета Николая, поодаль, на лестничной площадке, маялся генерал Воинов, лишенный практически всякой власти. В другом крыле, точно тень прошлого, глядел из окна на Дворцовую площадь былой всесильный временщик Аракчеев, которого Николай в эти тревожные дни стремился держать под своим надзором.

В это время начали развиваться события в полках.

Первой ранней пташкой стал Московский полк, чьи казармы располагались подле Семеновского моста. Сюда приехал адъютант герцога Вюртембергского штабс-капитан Александр Бестужев. Он выскочил из саней на хрусткий снег и крикнул встретившемуся ему штабс-капитану князю Щепину-Ростовскому, командиру роты:

— Начинаем!

— Понял! — ответил Щепин и, развернувшись, побежал в казарму. К нему присоединился другой командир роты — подпоручик Михаил Бестужев.

Полк в это время выводили на плац, строиться к переприсяге. Тут находились полковой командир генерал-майор Петр Андреевич Фредерикс и начальник бригады, командир Финляндского полка генерал-майор Василий Никанорович Шеншин, лицом походивший на покойного Барклая-де-Толли.

— Господа офицеры, солдаты! Выходи на защиту государя Константина! Сохраним верность присяге! — закричал Щепин-Ростовский.

— Господин штабс-капитан, извольте умолкнуть! — рявкнул Фредерикс. — Взять его!

Вместо ответа Щепин полоснул его выхваченной саблей. Фредерикс упал.

— Это бунт! Солдаты, ваш государь Николай! — закричал Шеншин.

— На тебе! — Князь пригрел саблей и его. По пути досталось и полковнику Хвощинскому, пытавшемуся удержать солдат. Весь в пылу сражения князь побежал за знаменем полка и рубанул знаменосца, который не хотел отдавать флаг.

Вскоре полк был построен и выведен, за исключением рот, находившихся в городском карауле, и загородного батальона. Предводительствуемые тремя офицерами, со знаменем впереди, солдаты побежали на Сенатскую площадь.

В это время в Гренадерский полк приехал одетый в статское отставной поручик Петр Каховский.

Полковник Николай Львович Стюрлер, швейцарец (которого солдаты ненавидели более, чем всех других гвардейских начальников), как раз собрался выводить солдат на переприсягу. Услышав, как поручики Николай Панов и Александр Сутгоф начали говорить солдатам о том, что надо выполнить прежнюю присягу и постоять за Константина, который-де снизит сроки службы, полковник побежал к ним.

— Взять их! — закричал он. На пути ему попался Каховский, который достал пистолет и молча застрелил полковника. Сутгоф приказал солдатам одеть шинели, зарядить ружья и взять патроны. Некоторое время подождали полковника Булатова, но того не было, и тогда, спустившись на лед, повели полк на противоположный берег Невы, на Сенатскую площадь. Сосредоточение всех войск в одном тесном месте было ошибкой, но ничего другого не пришло в головы молодых офицеров, не имевших боевого опыта.

Когда они вышли на набережную, к ним подскакал Оболенский.

— Нас предали, Зимний никто не блокировал! Идите туда вы.

— Слушаюсь! — Панов повернул солдат, и они побежали к Зимнему дворцу. Между тем Сутгоф со своей ротой шел в авангарде и, пропустив маневр полка, продолжал идти к Сенатской. Будь этот твердый офицер вместе с полком, события могли бы пойти по-другому…

В Гвардейском экипаже младшие офицеры и моряки отказались переприсягать, и под командой капитан-лейтенанта Николая и мичмана Петра Бестужевых и лейтенантов Арбузова и Бодиско двинулись на Сенатскую площадь. Однако в спешке лейтенанты забыли прикатить несколько орудий, пылившихся в арсенале экипажа. К тому же уже задним числом выяснилось, что накануне кто-то подмочил орудийные заряды…

В Финляндском полку, оставшемся без командования за ранением Шеншина, полковник Тулубъев поднял в ружье свой батальон, куда входила рота поручика Андрея Розена, племянника бывшего дивизионного начальника генерала барона Розена. Полковник повел батальон к Исаакиевскому мосту. По дороге он вспомнил, что позабыл дома какую-то важную вещь, и сказал Розену:

— Ведите батальон, голубчик! Я вас догоню! — Больше его не видели.

Семеновский полк был поднят своим командиром, генерал-майором Сергеем Павловичем Шиповым, но стоял подле казарм, активных действий не предпринимая. Генерал-лейтенант Карл Бистром приехал в Егерский полк и был восторженно встречен солдатами. Полковому командиру, полковнику Павлу Алексеевичу Гартонгу, он сказал, что в такой ответственный день берет полк под свое личное начало. Однако полк был одним из самых удаленных от Сенатской площади и должен был подойти к месту действия с опозданием.

Сергей Трубецкой проживал в доме тестя, графа Лаваля де Люберье, на набережной рядом с Сенатской площадью. Накануне он получил анонимное послание из круга Марии Федоровны. «Не предпринимайте никаких решительных действий, — говорилось в нем. — Вы преданы».

Однако останавливать ход событий было поздно. Он отправился в Главный штаб на Дворцовой площади — сюда вскоре прибыл Коновницын и доложил, что Измайловский полк приведен к присяге Николаю.

— Дворец не взят? — с некоторой дрожью в голосе спросил Трубецкой подпоручика.

— Нет.

— Артиллерия?

— Разумеется, нет. В конно-артиллерийских казармах великий князь Михаил!

Полковник понял, что Якубович не выполнил своей задачи, а поручики-московцы позабыли в спешке важнейшее поручение. Точнее, великий князь их перевесил. Крепость, как выяснилось, также не была взята. Полковник Булатов бесследно исчез.