Пират Ее Величества - Николай Курочкин-Креве Страница 35

Но Дрейк весело сказал:

— Вдруг это не получится. Требуется некоторое время. Недельки, я думаю, две…

Вильям-младший высоко поднял жесткие редкие брови и, не пряча сомнения, сказал:

— Не больно ли быстро, Фрэнк?

— Я уложусь, — жестко ответил Фрэнсис.

— Будешь молодец, — коротко выронил Джон Хоукинз.

2

Он уложился в обещанные две недели. Решил, что уговорит отца использовать все свое влияние на прихожан, чтобы получить солидный кредит. К нему прибавить денежки от продажи старушки «Нэнси» (Фрэнсис не сомневался, что отец ни пенни не истратил из ему отданных на сохранение денег от продажи, — хотя Фрэнсис и позволил тратить при нужде)… Оказалось, что сосед-скупщик, охотно пойдя навстречу викарию, выгодно разместил капитал — и за полгода он обернулся трижды, принося каждый раз по двадцати пяти процентов прибыли. Более того — как раз сосед имел крупные суммы свободной наличности и соглашался ссудить викарию — не Фрэнсису, которого он и не знал толком, а его отцу — под двенадцать процентов годовых. Это было приемлемо.

И вот Дрейк неспешно идет по Бристолю, где есть такая Сомерсетовская набережная: у нее пришвартованы суда, выставленные на продажу… День жаркий, летний, но на нем темно-коричневый кожаный жилет. Жарковато, конечно — зато спокойно. При нем увесистый кошель с монетой, да не простой, а с престижными «розеноблями» — тяжелыми, как серебряный талер, золотыми монетами с кораблем, на носу которого выбита роза Тюдоров. Эти редкие монеты чеканил отец Ее Величества, король Генрих Восьмой, ими награждали отличившихся в бою солдат, чиновников, прослуживших без замечаний шесть лет, и так далее. Возможно, придется отбивать нападение грабителей — а жилет, купленный в позапрошлом плавании в Сан-Себастиане, ни шпагой не проткнуть, ни саблей не разрубить.

Ага! Вот барк, весьма похожий на то, что ему нужно. Тонн сорок пять — шестьдесят? Ну да. Пятьдесят. И построен на верфях в Чатаме — значит, надежен, как военный корабль. Казенные доки строят неказисто, но уж качественно…

Когда Фрэнсис кликнул хозяина барка, из сарая на набережной вышел тощий моряк лет сорока в серой фуфайке. Поговорили. Запрошенная цена — как раз столько, сколько в кошеле у Фрэнсиса (а там были даже не все деньги из уже у него имевшихся). Возраст барка — восемь лет. Почти младенческий для судна чатамской постройки. Имя — «Юдифь». Набор корпуса — из мелкослойного горного дуба, рангоут — из камберлендской сосны, металлические части — шеффилдского литья или дербиширской ковки. Всё — известные прочностью изделий мастерские и арсеналы. Уже ударили по рукам, когда Фрэнсис вспомнил, что не задал очень важного вопроса:

— Да, кстати, Джефф: а почему ты решил продать свою коробку?

— Отца согнали с земли и за долги описали имущество. Лендлорд решил, что уголь копать выгоднее, чем землю пахать. С ума все посходили с этим углем! Берут у шерифа напрокат преступников — и те копают уголек. Ну, я и хочу расплатиться с долгами отца Да уйти в море уже не хозяином судна — с этим нынче одна морока, а просто помощником капитана. Люблю, когда решения принимает другой, а мне их остается исполнять.

Фрэнсис покивал, хотя никак не мог согласиться, что продажа судна, способного совершить десятки рейсов через Атлантический океан или сотни ходок в баскские земли и Нидерланды, есть разумный способ получения денег. Вот он как раз покупал такое судно, чтобы зарабатывать на жизнь самым интересным способом. Ну, его дело, Джеффа.

А хороша его «Юдифь», честное слово! Обводы стремительные, фонарь кормовой изящной кузнечной работы и… И вообще, хороша. На миг вспомнил «Нэнси», и тут же радость обладания кораблем, пригодным для настоящего дела, вытеснила сентиментальные воспоминания. Жить надо не прошлым и даже не настоящим, а — будущим. Тогда только настоящее будет таким, чтобы жить было вкусно, когда оно для тебя — не вся жизнь и единственная реальность, а часть работы по строительству будущего…

И имя у кораблика неплохое. Вернувшись в Плимут, он потребовал у отца очень подробного рассказа — все, что знаешь, каждую мелочь — о Юдифи, в честь которой названо его океанское судно. И отец рассказал, сидя у камелька, о поре бесконечных войн, запечатленной в Ветхом Завете. Как понял Фрэнсис, тогда Ассирия была вроде того, чем сейчас является Испания: раздувающаяся от спеси владычица мира, проглотившая столько земель, областей, племен и царств, что уже не хватало сил и средств удерживать все это в себе. Но, опьяненная прежними победами, она совершала все новые и новые завоевательные походы. А маленький Израиль боролся с этим колоссом за свою независимость и свободу, да вообще за право быть. И отчаянная еврейка Юдифь проникла к Олоферну, ассирийскому военачальнику, и в шатре отрубила его голову его же мечом. Ну, в меч Фрэнсис не очень поверил. Скорее, заколола его кинжалом, вонзив под левую лопатку, когда лежала под этим чужеземцем… Меч — не девичье оружие, и шатер — не то место, где удобно им размахивать. Вот уже заколотому Олоферну эта отчаянная девушка могла отсечь башку. И то только, если он был помешан на отточенности оружия. Но в любом случае — молодец девица! Так и надо с этими надутыми индюками из сверхдержав поступать!

3

Когда Фрэнсис на «Юдифи» явился в Плимут к Хоукинзам и сообщил, что уже купил симпатичный барк и на нем готов отправиться в Гвинею и далее — вот только команду осталось подобрать, Вильям только крякнул и сказал озадаченно:

— Ну, тебе и везет, Фрэнк. Я во всю жизнь не припоминаю второго такого случая, чтобы хоть кто, хоть где, за неделю заимел в собственность корабль для океанского плавания!

— Плаваний, — серьезно поправил Дрейк. — Моя «Юдифь» их не одно выдержит и не два.

— Ну, ищи людей.

— Уже ищу. Здешних. С девонширцами я знаю, как и о чем говорить. И понимаю все, что они вслух говорят, и почти всегда — что они про себя таят.

— Правильно. У Джона тоже команды из наших земляков да еще из корнуэльцев.

— Наши земляки — лучшие в мире моряки. Ну, разве что баски могут равняться…

Вильям-младший хотел еще что-то добавить, но ему помешали: в кабинет без стука ворвался Джей Кардран, старший бухгалтер фирмы. Он ворвался в кабинет хозяина красный, с безумными вытаращенными глазами — и завопил:

— Господин Хоукинз! Хозяин! Испанцы в Плимуте!

— Какие испанцы? Сколько?

— Целая эскадра! Я уже послал парня верхом на вашем Ветре в Лондон за мистером Джоном. Ничего, что я самоуправно велел седлать вашего жеребца?

— Нет, не «ничего». За инициативу и распорядительность премирую тебя в размере месячного оклада жалованья. Молодец! На тебя действительно можно положиться в трудную минуту. Ну ладно, Фрэнсис, договорим после — а сейчас сам видишь, что творится. Надобно разобраться, кто и зачем.

…Оказалось, в Плимутский порт вошла эскадра барона де Вашена, адмирала Фландрии и Антверпена — старшего морского начальника в Испанских Нидерландах.

Видимо, испанский посол дон Гусман де Сильва отметил подготовку новой заморской экспедиции Хоукинзов, доложил Филиппу Второму — и тот отдал приказ проверить на месте: кто, куда и зачем собирается. И, главное, с какими силами? И фламандский барон де Вашен, толстощекий пышноусый красавец, заявился прямо в Плимут (он вообще всем тактическим ухищрениям предпочитал фронтальную атаку, лоб в лоб, как дворянский поединок: благородно и ясно) из устья Шельды. Ни в один английский порт, проходя по Проливу вдоль всего южного побережья Англии, он не входил: войдешь — доложат кому надо, и в Плимуте уже никого и ничего не найдешь.