Суд офицерской чести - Александр Кердан Страница 34

– Не волнуйся, Саня. Я же тебе говорил, всё схвачено, за всё уплачено! – И, видя недоверчивое лицо друга, пояснил: – Волгоград вы обойдёте стороной. Без остановок. А вот часа через три опять встанете – на Привольном. Там я тебя и покину. Уазик свой я уже туда направил. А у нас есть время поговорить, ну и…

Кравец сделал предостерегающий жест: кто-то подошёл к купе и дёрнул за дверную скобу. «Только бы не Бурмасов». Пришли Долгов и Смолин. Кравец представил Захарова и пригласил сослуживцев к столу.

– Где наш «смотрящий»? – спросил Кравец Смолина, многозначительно кивнув на бутылки.

– Всё ещё у связистов. Думаешь, возмутится, что пьём?

– Развоняется, не ходи к гадалке, мол, посторонний в эшелоне…

– Это факт, – подтвердил Смолин. – Впрочем, повоняет, повоняет да перестанет. Ты же знаешь поговорку: «Не поняет, не запахнет»! Что же тебе, ёкарный бабай, со старым другом встретиться нельзя? Кроме того, ещё никто наркомовских сто грамм не отменял в боевой обстановке.

– В боевой-то, оно, конечно. Но мы же ещё не в боевой!

– Если мы в эшелоне – это уже боевая обстановка!

– А в боевой обстановке даже православный пост – нам не помеха!

– Верно, комиссар! – подтвердил Смолин. – У меня есть батюшка знакомый, так он на мой вопрос: «Можно ли пить во время поста?» – ответил: «Можно, но только воинам, путникам и больным». Скажите мне, товарищи офицеры, кто из нас не воин? Кто не в пути? И кто, ёкарный бабай, после двадцати лет службы хоть чем-нибудь не болен?

– Ну, вы даёте, мужики! – восхитился Захаров и открыл коньяк. Разлил его по одноразовым стаканчикам, предложил: – Давайте за встречу!

Коньяк оказался выдержанным, соответствующим звёздочкам на этикетке.

– Сосуды хорошо расширяет, – прорекламировал Захаров. – Мне его из Еревана привезли, с какого-то элитного склада. А то пойло, что сейчас в «комках» продают, лучше не брать. Дерьмо собачье. Самогонка.

– Так точно, – подтвердил Долгов. – У меня батя взял на юбилей бутылку. Потом оглох на оба уха и чуть зрения не лишился.

– Это что! Кто-то вообще «коньки» откидывает, – брякнул Захаров и спохватился: – Извини, Василий…

– Проехали… – примирительно сказал Долгов.

Захаров налил в стаканчики новую порцию и поинтересовался:

– Знаете, куда вас?

– Пункт назначения – станция Моздок.

– Ага! Значит, в Чечню едете.

– Нам сказали, что на усиление госграницы.

– Что-то говорить надо… – Захаров поднял стаканчик. – За вас, мужики!

Когда выпили и закусили, Кравец спросил:

– А что слышно про Чечню?

– Да худо там, – помрачнел Захаров. – Русские семьи вырезают и выбрасывают из квартир. Девчонок насилуют. Мужиков кастрируют. Дикари, одним словом. У нас, в Волгоградской области, полно беженцев. Тех, кто сумел выехать. Рассказывают, что все чеченцы поголовно, даже женщины и дети, вооружены и готовятся к войне. А ведь это наши войска, уходя из Чечни, технику и вооружение им оставили. По приказу Грачёва… Если помните, Закавказский военный округ всегда лучше других экипировался. Теперь вся эта экипировка у чеченцев. Словом, не позавидуешь вам, славяне…

– Ну, Юрий Иванович, ты нас не хорони раньше времени. – Смолину последние слова Захарова пришлись явно не по душе. Чтобы разрядить обстановку, он сказал: – Кто курит, за мной!

Когда Смолин и Долгов вышли, Кравец спросил друга:

– Как ты живёшь, Юрка? Как Ольга, как дочка?

– Разошлись мы, Сань. Ольга с дочерью к родителям уехала. Год уже как один обретаюсь…

– Что случилось?

– Ничего особенного. Просто устала. Ты же знаешь нашу жизнь: переезды, переводы, бесквартирье. Теперь ещё и безденежье. В Волгограде вроде бы наконец обустроились – двухкомнатную получили. Тут мою благоверную начало другое корёжить, что я – всё ещё старший лейтенант, когда мои однокашники… – Он выразительно посмотрел на погоны Кравца.

Кравец попытался отшутиться:

– Зато у тебя секретарша, кабинет, да и звёздочек больше…

– Да я-то не комплексую, Саня, – успокоил Захаров. – А вот у Ольги как будто крыша съехала. Упреки, подозрения. Начали лаяться по всяким пустякам. А когда муж и жена как собаки, это уже не жизнь. В общем, решили расстаться. Квартиру, правда, пока не разменяли. Вот и холостякую. Первое время, конечно, подраскис. Потом понял, что и со своими погонами я для некоторых дамочек – завидный жених.

– Нашёл уже кого-то?

Захаров загадочно улыбнулся:

– Жаль, что не можешь у меня погостить. Я бы тебя с такими девочками познакомил…

– Один уже познакомил. – Кравец махом выложил всё про Мэсела и Тамару.

– Да… – Захаров озадаченно поскрёб затылок, став снова похожим на себя – курсанта. – Не повезло нам с бабами, Сань…

– Ничего, пробьёмся! – сказал Кравец, потянувшись к бутылке. В это время вернулись Смолин и Долгов. Следом пришёл Бурмасов. Он поздоровался с Захаровым и, к удивлению Кравца, ничего не спросил. Очевидно, Смолин уже подготовил его к встрече с гостем. Захаров, увидев незнакомого полковника, насторожился, но, успокоенный жестом Смолина, полез в пакет за чистым стаканчиком.

Бурмасову плеснули коньяку. Он не отказался. Выпил со всеми, закусил. Но разговор не клеился.

– Пойдём, Саня, в тамбур, просвежимся, – предложил Захаров.

4

Когда встречаются двое незнакомых между собой военных, им хватает нескольких минут, чтобы узнать друг о друге всё самое важное. Какое училище закончил, где служил, под чьим началом, знаешь ли того, встречал ли этого? А если бросишь взгляд на орденскую колодку, армейская судьба вообще как на ладони: воевал или нет, сколько лет выслуги, служил ли за границей… Конечно, бывают всякие нюансы, о которых колодка поведать не сможет, да и в короткой беседе о них не расскажешь. Но это именно нюансы. Они важны скорее не для новых знакомых, а для старых друзей, которым есть что рассказать друг другу.

– Так ты думаешь, нас в Чечню? – переспросил Кравец, когда они вышли в тамбур. Ему хотелось разузнать у Захарова поподробней о том, что происходит сейчас в этой бывшей советской республике. Из газет было известно только о махинациях с фальшивыми авизо, спекуляциях с нефтью да о неудачном штурме Грозного антидудаевскими формированиями в октябре этого года. По телевизору показывали интервью с несколькими захваченными в плен русскими офицерами, якобы добровольцами, оказавшимися в разбитой танковой колонне. И ещё одно интервью – с министром обороны Грачёвым, который тут же открестился от взятых в плен подчинённых: мол, ничего не знаю, ничего не ведаю. Все эти отрывочные сведения никак не складывались пока в голове Кравца в одну общую картину.

– А куда ещё? – искренне удивился Захаров. – У нас об этом все говорят. – И спросил неожиданно: – Ты читал Ермолова?